Значительную часть этой книги я не понял, потому что она написана на языке, которого я не знаю. Вот вы сами на названия статей посмотрите — и уже станет ясно, что это какие-то специальные люди пишут для каких-то специальных людей.

Тем не менее я не всегда тупо складывал буквы в слова, некоторые материалы даже немного понял и сейчас о них расскажу немного. Не обо всех.

Семиотика: Антология / Сост. Ю. С. Степанов. Изд. 2-е, испр. и доп. — М.: Академический Проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001. — 702 с. ИСБН 5-88687-096-2, Тираж 5000 экземпляров

Вводная статья

Семиотика находит свои объекты повсюду — в языке, математике, художественной литературе, в отдельном произведении литературы, в планировке квартиры, в организации семьи, в процессах подсознательного, в общении животных, в жизни растений.

Этот первый абзац вселил в меня ложную уверенность в том, что путь в семьсот страниц будет простым. Три ха-ха. Уже на следующей странице началось: интертекст, инфосфера, концептология, пропозициональная функция, терм-субъект, предикат, парадигматический анализ, прагматика, синтактика, логический позитивизм, вещный язык, мотив в смысле Проппа, прафеномен, интенсионал, экстенсионал, эсфетика, тривий, эпохэ́...

Книга была рассчитана скорее на экспертов по этой теме, чем на профанов вроде меня, и вводная статья меня напугала. Дальнейшее чтение показало, что дело будет ещё хуже, какого-нибудь Пирса вообще было невозможно понимать. Но некоторые материалы оказались и интересными, и доступными для моей тощей бестолковки.

Во вводной статье автор делает общий обзор состояния семиотики, некоторых её направлений и ссылается на материалы, которые будут далее. При этом некоторые вещи станут понятны мне, человеку с улицы, позже, спустя два или три месяца (я очень долго читал). Например, что, хотя Леви-Стросс считал антропологический структурализм развитием формального метода Проппа, сам Пропп этого не принимал. В тот же момент я понятия не имел, что за структурализм, что за метод. И всё там так было, в этом вступлении.

Основания теории знаков

В статье используется много знаков, сигнализирующих о том, что это — специальный научный текст для научных людей, а не для мимокрокодилов вроде меня.

В этой связи «Энциклопедия» как научное изучение науки есть изучение языка науки.

Перед тем как написать что-то об этой статье, я перечитал её ещё раз. А она была одной из самых больших (за пятьдесят страниц). Пришлось продираться вновь, и мне очень интересно, как повёрнуты мозги у тех, кто это всё понимает. Нагромождения слов и формул перемежаются простыми фразами, которые потом превращаются в формулы.

Гром становится знаком молнии, а молния — знаком опасности именно потому, что гром, молния и опасность связаны друг с другом специфическим образом. Если w ожидает x при наличии y, а z при наличии x, то взаимосвязанность этих двух вероятностей делает весьма естественным для w ожидать z при наличии y.

Этот текст подорвал мою уверенность в том, что я вообще смогу эту книгу дочитать до конца.

Язык в полном семиотическом смысле этого термина есть любая межсубъектная совокупность знаковых средств, употребление которых определено синтаксическими, семантическими и прагматическими правилами.

Но меня тут же утешили: такая моя реакция — норма:

Другой фактор, способствующий путанице, — психолингвистический: людям вообще трудно мыслить ясно о сложных функциональных и реляционных процессах, и эта ситуация нашла отражение в преобладании определённых языковых форм.

А потом оказалось, что в некоторых других статьях зауми не так уж и много. Давайте скорее перейдём к ним.

Психогенезис знаний и его эпистемологическое значение

Но не сюда…

В поисках сущности языка

…и не сюда…

Из книги «Значение и означивание». Знаки и действия

…и продолжаем движение…

Схемы действия и усвоение языка

К этому моменту я прочёл пятую часть книги, но только-только начал вникать в её язык — начал какой-то смысл брезжить. И эта (крошечная, на пять страниц) статья первая хоть как-то меня заинтересовала, она дала возможность приложить прочитанное к личному опыту, а до того в книге было слишком много абстракций, в том числе и в одной из статей того же Пиаже.

Рассказ о формировании мышления и понимания языка ребёнком побудил меня узнать больше об исследованиях швейцарца, я почитал и посмотрел несколько лекций о нём самом и его работах. Также узнал о Льве Выготском, который публично полемизировал с Пиаже в течение нескольких десятков лет. Ну, фамилию-то его я, конечно, слышал, у советских чуть ли не культ Выготского был, но какая конкретно у Льва Семёновича область интереса — не знал. А он — основатель «марксистской психологии» (и какой только мурой люди не занимаются!).

Семиотика и логика

Опять ничего не понял из того, что хотел сказать автор. Казалось, что он изощрённо переливает из пустого в порожнее.

Из работы «Элементы логики. Grammatica speculativa»

В заключительной статье антологии составитель пишет: «Издатели собрания сочинений Пирса считают, что в тех местах, когда мысль Пирса достигает наибольшей глубины, форма выражения оказывается наиболее запутанной и неудачной». У меня сложилось впечатление, что вся эта статья неимоверно глубока. Думаю, если бы я читал вслух, то вызвал бы кого-нибудь. Ну вот посмотрите, как она начинается:

309. Из трёх классов [третьей] трихотомии репрезентаменов (простых или субститутивных знаков, или сумисигнумов [рем]; двойных или информационых знаков, квазипредложений, или дицисигнумов; тройных или обладающих рациональной убедительной силой знаков, или умозаключений, или свадисигнумов) легче всего понять природу второго, то есть класса квазипредложений, несмотря на то, что вопрос о сущности «суждения» является в настоящее время самым спорным из всех вопросов логики.

И вот так вот шестьдесят страниц.

Поражаюсь величию Человека. Раз бывают люди, которые могут таким оперировать, то и я, как человек, тоже, получается, немного такой же. Это очень вдохновляет.

Модусы значения

Меня не покидало странное ощущение, что автор мастерски написал десять страниц трюизмов очень сложными лексемами.

Из книги семантические примитивы

А вот эта статья мне была очень интересна. Анна Вежбицка задаётся здесь вопросом минимального набора неопределяемых слов, которые лежат в основе всех естественных языков — элементарных терминов. Такие неопределяемые слова должны быть, иначе не было бы возможности дать определения другим словам и сформировать связи между ними.

Моя цель состоит в поисках таких выражений естественного языка, которые сами по себе не могут быть истолкованы удовлетворительным образом, но с помощью которых можно истолковать все прочие выражения (высказывания). Список определяемых единиц должен быть как можно меньшим; он должен содержать лишь те элементы, которые действительно являются абсолютно необходимыми, будучи в то же время пригодными для истолкования всех высказываний.

Потому что смотрите, в чём дело:

Декарт: «Если бы, например, я спросил у самого Эпистемона, что такое человек, и он ответил бы мне, как водится в школах, что человек — разумное животное (animal rationale), и сверх того, ради изъяснения этих терминов, не менее тёмных, чем первый, повёл бы нас через все ступени, именуемые метафизическими, — мы, конечно, были бы введены в лабиринт, из которого никогда не выбрались бы. Ведь этим вопросом порождаются два других: что такое животное? что такое разумный? Более того, если бы, изъясняя понятие животного, он ответил, что это существо живое и чувствующее, что живое существо есть одушевлённое тело, а тело есть телесная субстанция, — вопросы, как видите, шли бы возрастая и умножаясь подобно ветвям генеалогического дерева. И наконец, все эти превосходные вопросы закончились бы чистым празднословием, ничего не освещающим и оставляющим нас в нашем первоначальном поведении».

То есть должна быть какая-то база, какой-то предел, какие-то само собой разумеющиеся слова, понятия, вшитые в нас от природы, до которых можно будет дойти, выстраивая такое картезианское генеалогическое дерево определений. Обычно люди так далеко не идут и порой смысл понятий объясняют тавтологически, потому что считают, видимо, что вот это определяемое слово в достаточной мере базовое:

У Паскаля есть также довольно язвительное замечание о порочных кругах: «Иногда доходят до абсурда и толкуют слово при помощи этого же слова. Определение такого рода встречаем, например, в следующем толковании: La lumière est un mouvement luminaire des corps lumineux „Свет — это световое движение светящихся тел“, как будто можно понять слова luminare и lumineux без слова lumière».

(Спустя три столетия это замечание Паскаля остаётся, увы, как нельзя более своевременным. Используя тот же пример и обратившись к первому попавшемуся словарю, находим: light — an illuminating or enlightened agent «свет — светящееся или освещённое вещество»; illuminate «освещать» — to give light, enlighten «давать свет, проливать свет», enlighten «проливать свет» — to illuminate «освещать».)

Анна после семи лет поисков пришла к мнению, что таких элементарных терминов колеблется от десяти до двадцати, вот её список кандидатов (далее в тексте она обосновывает именно такие формулировки некоторых из них):

хотеть; не хотеть; чувствовать; думать о…; представлять себе; сказать; становиться; быть частью; нечто; некто (существо); я; ты; мир (вселенная); это.

Это кардинальная редукция, потому что:

Существуют, например, хорошо известные словари Огдена и Гугенхейма, использующие соответственно только 900 и 1500 неопределяемых («базовых», «фундаментальных» слов) для всех толкований.

Такое большое количество базовых слов у других исследователей может появляться, потому что они предлагают какие-то другие, «интуитивно понятные». Так, Лейбниц предлагал, например, включить в число элементарных терминов цвета. Казалось бы, почему бы и нет, но я сейчас читаю монографию о чёрном цвете, и оказывается, что не так это интуитивно однозначно.

При этом почему-то Анна Вежбицка не рассматривает в своих исследованиях плановых (искусственных) языков. Как-то пренебрежительно она к ним относится:

Семантический язык, претендующий на объяснительную силу, должен делать сложное простым, запутанное — понятным, неясное — самоочевидным. Искусственные языки не делают своё содержание самоочевидным. Будучи производными от естественного языка, они в конечном счёте могут быть поняты только на его основе. Непосредственных точек соприкосновения с интуицией искусственные языки не имеют, тогда как естественный язык, напротив, с ней неразрывно связан.

Мне знакомы два плановых языка: токипона и эсперанто (раньше я даже немного на них мог говорить, а читать и до сих пор на одном из них могу). И тот и другой вполне себе делают сложное простым, запутанное — понятным, неясное — самоочевидным. Делают это, правда, совершенно по-разному.

Токипона — язык, где базовый словарь и есть общий словарь: в языке всего 120 слов. И чтобы излагать мысли, нужно чётко разложить понятие, которое хочется описать, до каких-то неразложимых элементов и описать, используя тот небольшой набор слов. Это очень философский язык, в нём нужно думать о самой сути вещи, явления. И о той сути, которая важна прямо сейчас. Соня Лэнг (создательница языка) говорит: «Если английский — толстенный роман, то токипона — хайку».

Есть ещё более ёмкий плановый язык aUI, в котором всего 42 базовых понятия, выраженные даже не словами, а буквами-звуками, но я о нём ничего больше сказать не могу (хотя в Википедию заглянул).

Мне было бы интересно снова пройти курс токипоны какой-нибудь небольшой весёлой группой и вспомнить все эти mi li lete inse (или как-то так). Если интересно — пишите в комментариях, давайте встречаться, разминать мозг и убегать от деменции вместе.

Дополнительно:

• о своём опыте изучения токипоны пишет живой человек (я проверял) Дмитрий Кучев;
• Вики-учебник токипоны на русском;
• официальный сайт на английском.

Про эсперанто как-нибудь напишу побольше в отдельной заметке. Здесь лишь отмечу, что если токипона стремится к тому, чтобы проявить суть минимумом языковых средств, то эсперанто делает то, чего, по мнению Вежбицкой, не может делать плановый язык — выражать мельчайшие оттенки смысла, потому что он, видите ли, был придуман конкретными людьми, а не сложился сам собой. Но только практика показывает обратное: язык с шестнадцатью правилами, без исключений, произвольным порядком слов и несколькими десятками префиксов и суффиксов с чёткими значениями может передать необходимые нюансы или сконструировать нужное слово из известных частей. В экспериментах после перевода текстов на разные языки и обратно меньше всего искажений было при прямом и обратном переводе на эсперанто, а не на естественные языки.

Общая семантика

Как будто тридцать страниц на болгарском прочитал.

Грамматика Монтегю, мысленные представления и реальность

Оказалось, что Иван Александрович Усович в стендапе «Ещё один день» поднимал ту же тему (с 25:44 до 27:53)

Нулевая степень письма

Ролан Барт на пятидесяти страницах рассуждает о том, чем является письменная литературная речь. Он выделяет в письменной речи вообще письменную речь как средство создания литературы разного рода: литературы романа, литературы поэзии и даже немного литературы публицистики и журналистики («Письмо — это способ мыслить Литературу, а не распространять её среди читателей»). Он говорит о том, что такое стиль на самом деле, на примере подходов разных писателей (почти все — тоже французы).

Стиль самого Барта сложен и понятен. При том, что предложения достаточно длинные и могут тянуться на семь строчек; при том, что наполовину они могут состоять из заумных слов, смысл говоримого даже у меня складывается в ясную картинку. Особенно после того, как я прочёл его эссе повторно.

Почти со всем я соглашаюсь, даже с тем, о чём раньше не задумывался, но к некоторым его соображениям я пока отношусь скептически. Так, например, Барт говорит также о том, что раньше Письмо было классовым, делает сравнения революционного Письма и марксистского (по мне — неубедительно). Затем говорит, что в середине 19 века эта характеристика перестала быть значимой: «начинают множиться различные виды письма», происходит освобождение писателя.

Предоставлю вам возможность самостоятельно ознакомиться с аргументами и выводами исследователя, не буду перебивать аппетит пересказом. Здесь скажу, что мне было бы интересно узнать, что бы он сказал о появившейся с приходом интернета, до которого он не дожил, письменной речи как устной. Цитирую фрагмент из главы «Политическое письмо»:

Для любого письма характерна внутренняя замкнутость, чуждая разговорной речи. Письмо — вовсе не орудие общения между людьми, не свободная дорога, по которой могла бы устремиться чисто языковая интенция. Обычная речь извергается как хаотический поток, ей свойственно безоглядное, навеки незавершимое движение вперёд. В противоположность этому письмо представляет собой отвердевший язык, оно живёт, сконцентрировавшись в самом себе, и отнюдь не стремится превратить процесс собственного развёртывания в подвижную последовательность поэтапных приближений к известной цели; напротив, располагая цельными и непроницаемо плотными знаками, оно утверждает лишь такую речь, которая предустановлена задолго до её реального возникновения.

Семиотика литературы

1. Семиотики не существует.
2. Литературы не существует.
3. Специалисты по семиотике литературы существуют.

Словоблудие.

Понятие литературы

Автор предыдущей статьи эту статью посвящает доказыванию того, что литературы не существует.

И ему за такое деньги платили.

Из книги «Морфология романа»

Рассуждения о том, что такое роман, какова его структура, где в романе может находиться его автор, бывали и в предыдущих статьях, но так, походя. Настоящая статья посвящена только одному этому вопросу. И когда я всё это читал, постоянно вспоминал «Роман» — роман Владимира Сорокина, можно почти к каждому абзацу его прикладывать.

Структура и форма. Размышления об одной работе Владимира Проппа

Первая в блоке трёх подряд статей, связанных с Владимиром Проппом. Здесь Клод Леви-Стросс разбирает книгу «Морфология сказки» (под таким названием она была переведена на Западе, что запутало некоторых, в том числе и Леви-Стросса: в оригинале книга называлась «Морфология волшебной сказки», а ещё более точное название, как позже говорил Пропп, было бы «Морфология народной волшебной сказки», или, что ещё лучше, «Композиция русской народной волшебной сказки»).

Клод Леви-Стросс отзывается о Владимире Яковлевиче комплиментарно:

Что прежде всего поражает в работе Проппа, так это глубокое предвосхищение позднейших исследований в той же области. Те, кто приступил к структурному анализу устной литературы примерно в 1950 году, не будучи прямо знаком с исследованием Проппа, предпринятым за четверть века до этого, не без изумления обнаружат в его работе многие формулировки и даже целые фразы, которых они вовсе у него не заимствовали.

И в своих рассуждениях и выпадах Леви-Стросс старается действовать логически и если где-то ошибается, то это всё добросовестные заблуждения. Это сразу может быть не очевидно и приниматься за чистую монету, особенно если читатель не был знаком с обсуждаемой книгой, но если прочесть следующую статью в сборнике и перечитать эту, то некоторые несостыковки станут заметны.

Структурное и историческое изучение волшебной сказки (ответ К. Леви-Строссу)

Когда на человека нападают, ему свойственно защищаться. Против аргументов противника, если они являются ложными, можно выдвинуть контраргументы, которые могут оказаться более правильными. Такая полемика может иметь общенаучный интерес. Поэтому я с благодарностью согласился на любезное предложение издательства Эйнауди написать на эту статью ответ. Проф. Леви-Стросс бросил мне перчатку, и я её подымаю. Читатели «Морфологии» станут, таким образом, свидетелями поединка и смогут встать на сторону того, кого они сочтут победителем, если таковой вообще окажется.

Это цитата из публичного ответа на публикацию Леви-Стросса (предыдущая статья), в итальянском издании книги Проппа статья Леви-Стросса была даже включена в качестве приложения. Приятно посмотреть на разговор двух умных и воспитанных людей. Они представляют свою картину мира и дают возможность людям рассмотреть аргументы и факты, а затем — выбрать какую-то сторону. Жаль, что сейчас культура полемики находится в упадке, я сам с этим столкнулся: герой одной из моих публикаций вместо того, чтобы разложить мои доводы и выводы, предпочитает разложить мне кабину (дать pizzdy), вынуждая удалить выпущенный материал. Вероятно, считал представленную мной картину точной и вместе с тем невыгодной для себя.

Владимир Яковлевич спокойно разбирает статью Леви-Стросса и отвечает академическим языком, но лёгким, с вкраплениями других стилей: «Русские университеты царских времён давали филологам очень слабую литературоведческую подготовку. В частности, народная поэзия была в полном загоне». Причём он не собирается ловить блох:

Я не буду отвечать на все обвинения, выдвинутые против меня проф. Леви-Строссом. Я остановлюсь только на некоторых наиболее важных. Если эти обвинения окажутся необоснованными, другие, более мелкие и вытекающие из них, отпадут сами собой.

Он тоже пишет об оппоненте комплиментарно («Можно заметить, что люди, у которых много своих мыслей, трудно понимают мысли других. Они не понимают того, что понимает человек непредубеждённый. Моё исследование не подходит под общие взгляды проф. Леви-Стросса, и в этом одна из причин такого недоразумения»), также он не говорит, что прав во всём, а показывает несколько недостатков критикуемой работы. Так, Пропп говорит о том, что ошибался, когда по молодости излагал мысли коротко, без их разработки и подробного доказывания; также признаёт, что выбранный термин «морфология» (заимствованный у Гёте), излишне философский и поэтический, правильнее было бы говорить о «композиции».

Но основная часть статьи посвящена разбору выпадов Леви-Стросса. И аргументы Проппа кажутся убедительными. В одном месте он доказывает, например, что один из тезисов оппонента говорит не против предложенного Проппом метода, а в пользу его. В другом месте иллюстрирует недостаток метода Леви-Стросса: «Разница между моим мышлением и мышлением моего оппонента состоит в том, что я абстрагирую от материала, проф. Леви-Стросс абстрагирует мои абстракции. Он упрекает меня в том, что от предложенных мной абстракций нет пути к материалу. Но если бы он взял любой сборник волшебных сказок и приложил бы их к предложенной мной схеме, он увидел бы, что схема в точности соответствует материалу, увидел бы воочию закономерность структуры сказки». И так далее.

Обсуждаемую книгу Проппа я уже купил, возможно, уже в этом году выпущу на неё рецензию, если это заинтересует редколлегию.

Структурное изучение повествовательных текстов после В. Проппа

Рассказывается, как метод Проппа использовали Цветан Тодоров, Альгидрас Жюльен Греймас, Умберто Эко (в частности, в исследовании бондианы), А. Паскуалино, П. Мадсен, П. и Э. Маранды, Елеазар Мелетинский, Алан Дандес, Х. Джасон.

Из книги «Поэзия слова». Пушкин, Тютчев и Баратынский в зрительном восприятии природы

Постоянно попадаются сравнения словаря какого-нибудь писателя со словарём Пушкина или какого-нибудь Шекспира. Для обывателей есть онлайн-тесты, чтобы попробовать оценить, насколько они отстают от гения. Но сам по себе объём словаря во сколько-то тысяч слов ещё не всё, важно ещё видеть, как автор этими словами распоряжается.

Андрей Белый решил наглядно показать разницу между тремя поэтами — Баратынским, Пушкиным и Тютчевым. Он взял всю поэзию первого и третьего и значительную долю поэзии второго, кроме драматических отрывков, «Бориса Годунова», сказок, то есть лирику, поэмы и «Евгения Онегина» (но это решение спорное, потому что «Евгения Онегина» написал не Пушкин, а Евгений Онегин. Андрей Белый выписал все описания и упоминания луны, солнца, неба, и оказалось, что образы природы каждым поэтом описываются по-своему.

Три поэта трояко дробят нам природу; три природы друг с другом враждуют в их творчествах; три картины, три мира, три солнца, три месяца; три воды; троякое представленье о воздухе; и — троякое небо.

Эти сравнительные описания показались мне занимательными, однако приводить здесь какие-либо из них я не стану. Предлагаю вам ознакомиться с этой небольшой статьёй (в шесть страниц) самостоятельно, найти её не представляется затруднительным.

Опыт анализа новеллистической композиции

Это было очень нудно.

«Хождение за три моря» Афанасия Никитина как литературный памятник

А это — нет. Одна из самых интересных статей антологии. Автор структурно анализирует мемуары русского путешественника пятисотлетней давности. После этого анализа у меня возникло желание прочесть правильно изданное «Хождение за три моря» и без купюр (чтобы осталось всё, и индийские шмары тоже).

Афанасий Никитин был не просто тревел-блогером, он был ещё и думающим стилистом. В тексте не просто встречаются имена и названия на других языках, «Хождение…» было написано не только на старорусском, а ещё на арабском, персидском, татарском и тюркском языках. При этом:

Там, где понимание какой-нибудь татарской фразы необходимо для понимания общего хода рассказа, Афанасий Никитин снабжает эту фразу русским переводом. Из этого следует, что во всех многочисленных прочих случаях, где арабские, персидские фразы переводом не снабжены, Афанасий Никитин вполне сознательно шёл на то, что читатели не поймут его.

Таким приёмом автор показывал своё одиночество в чужих странах и фиксировал заветные мысли. Ну здорово же! Причём анализ этот был для Николая Трубецкого личным: Афанасий Никитин находился в религиозной изоляции, а исследователь его наследия — в культурной. Он эмигрировал из России в 1920 году.

Поэзия грамматики и грамматика поэзии

Из всего этого недоступного моему разуму мудрёного словоблудия я получил только новый термин — безо́бразная поэзия (как яркий пример приводится «Я вас любил» Пушкина).

Анализ дискурса во французской школе (дискурс и интердискурс)

Это у сборщика антологии был такой приём, видимо: самое простое и интересное засунуть в середину книги. Я прочёл эту статью — из конца книги — дважды, один раз весной, один раз сейчас, в августе, но так и не сделал этот материал своим.

Перевод и интертекст с точки зрения поэтологии

Только ближе к концу книги нормально раскрылся термин «интертекст» (совокупность всех возможных подтекстов и данный текст). В переводе поэзии интертекст особенно учитывать совсем не то же, что в прозе: из-за ограничений в виде ритмики и рифмы. Михаил Тростников иллюстрирует это на примере четырёх переводов стихотворения Поля Верлена Bon chevalier masqué.

Рассматривались переводы Иннокентия Анненского, Анатолия Гелескула, Бориса Пастернака, Ильи Эренбурга. И доказывалось, почему переводчик, а не поэт (Гелескул) сделал свою работу лучше. Ну, про поэтов-переводчиков Пастернака и Маршака все и так в курсе, но здесь тоже напомнили стремление Бориса Леонидовича к вольному переводу, в результате чего он: «стремится, чтобы читатель не чувствовал, что перед ним — перевод <...>, поэтому насилует стиль подлинника, заслоняет собою переводимых поэтов».

Я в детстве читал собрание сочинений Эдгара Аллана По и был неприятно удивлён тем, что подряд приводится несколько переводов одного и того же стихотворения (больше всего было «Воронов»). Я тогда воспринял это и как леность редактора, который не смог определиться, какой вариант лучше, и как хитрость — одно и то же стихотворение продали несколько раз, сделали книгу толще на ровном месте. Теперь, наверное, смог бы по-другому посмотреть на эти тексты и сделать выводы. Жаль, что я не смогу сделать таких же выводов, какие сделал автор статьи: для этого недостаточно просто сравнить переводы, нужно владеть ещё и языком оригинала в той мере, чтобы понимать подтексты.

Когда речь идёт о качестве перевода, всегда вспоминаю статью Павла Вязникова 2000 года «Его звали Пауль». Если вы с ней не знакомы, прочтите, она короткая и забавная.

О сюжетах в бессюжетном (о стихотворении Осипа Мандельштама «Дайте Тютчеву стрекозу»)

Семиотика концептов

Неожиданная статья: разбиралась, если грубо, эволюция вещей. Как на дизайн автомобилей, лампочек, аэропортов влиял дизайн карет, керосинок и вокзалов. Мне очень понравилась, кое-что она для меня объяснила и сделала очевидным.

Полития

Разбирается этот непривычный для нас термин. Как он пошёл от Аристотеля (совокупность обитателей или граждан полиса, а также образ управления) и дошёл до английской полиции ¯\_(ツ)_/¯. Как с этим связаны понятия государство, деспотия, патримония, тимократия, республика, гражданское общество. Написано вполне доступно и интересно.

Оформление

Книга выпущена в увеличенном формате, и это правильно: в ней и так семьсот страниц, если бы формат был стандартный, то книга вышла бы толще нынешних трёх сантиметров.

Текст на корешке в русской традиции

Бумага выбрана белая офсетная, плотностью не выше 70 г/м². Будь бумага плотнее, текст бы меньше просвечивал, но тогда она была бы тяжелее нынешнего килограмма. Это если не учитывать, что книга была бы дороже. Брать более дешёвую газетную бумагу они тоже не могли: это же не фантастика про Дозоры, а академическое издание. Поэтому вид должен соответствовать.

Чтобы показать серьёзность книги, обложку выполнили строго: откатали плашку в один цвет с тонкой матовой ламинацией, а текст и знаки (что бы они значили, интересно) оттиснили глянцевой фольгой двух цветов (серебро и синий). Слово «Антология» на корешке стало выпуклым, приятно. Каким-то образом издателю удалось избежать нанесения на обложку технической (штрихкод) и рекламной информации. Возможно, всё это было на суперобложке, не знаю, мне книга досталась без неё.

Форзацы тоже надо было делать так же строго, но издатели решили почему-то добавить дизайну. Изобразили какой-то странный интерфейс с ошибками (посмотрите на подчёркивания букв) и с частично зеркальным текстом. Как интерпретатор я нахожусь в замешательстве.

Завёрстан текст по-научному: аккуратно, монотонно, сухо. Выбивается только капитель: она ненастоящая, поэтому светлит. А ещё невозможно читать содержание: текст набран только заглавными, а между ними не то что добавили воздуха, а кажется, будто выкачали. Так же спрессовывали и длинные фамилии (вроде Реформатского) и в начале каждой статьи.

Кроме сносок прямо по тексту, были ещё комментарии к каждой статье находятся в двух местах: сразу после статьи (видимо, авторские, в основном — ссылки на источники) и в отдельном блоке в самом конце книги (издательские). Это было неудобно, особенно — учитывая, что о том, что к какому-то фрагменту текста есть комментарий составителей, можно было узнать только открыв этот блок с комментариями. Потом ещё надо было найти на странице нужный текст (никакого знака, сигнализирующего, что к этому месту есть дополнительная информация в тексте статей не было).

На последней странице содержания стоял крупный штамп с указанием авторов переводов. Этот блок забыли заверстать. У нас в типографии тоже такое было с одной книгой для канадцев: не указали автора фотографии (или нескольких, сейчас не вспомню, не я вёл заказ), из положения выходили подобным способом: печатали маленькие наклейки. Текст на штампе набирал не тот же человек, что набирал книгу: шрифт совпадает, но между инициалами не стоят пробелы, а в книге стоят (и должны).

ШКС, каптал белый

Эта книжка не моя, дать почитать не могу, но вся она вряд ли вам будет нужна: посмотрите содержание и найдите в сети те статьи (или сочинения вообще) тех авторов, что вам будут интересны. Но у меня есть на продажу и отдачу другая литература, в том числе и научная.

☉
Подписывайтесь на Телеграм-канал, там есть то, чего нет в этом блоге. И на Бусти тоже подписывайтесь, доноры с уровнем от Перекати-поле смогут видеть дополнительные материалы и выбирать новые книги для рецензий (эта выбрана и выдана как раз подписчиком).

Или же поддержите выпуск новых книжных обзоров прямо тут.

Есть мнение, что нет смысла обсуждать это руководство, потому что оно выпущено десять лет назад и уже устарело. Мол, свежие данные надо искать на курсе в Урбан Сайклинг Юниверсити или на профильных конференциях. Но я думаю, что в работе и с такой книгой будет польза: мы отстали в деле велоинфраструктуры больше чем на десять лет, поэтому я сейчас буду говорить не о примитивных, а о прорывных для Иркутска технологиях.

Велотранспортная инфраструктура. Принципы и практика проектирования : пер. с англ. — М. : ИНФРА-М, 2016. — 272 с. Тираж 1000 экземпляров. ИСБН 978-5-16-011762-1, выпущена при поддержке Фонда Фридриха Эберта, в 2022 году он запрещён в России

Почему мы отстаём

Этой главы в книге не было, предисловие лично от меня.

У того, что в России в первую четверть двадцать первого века велотранспортная инфраструктура находится в зачаточном состоянии, есть исторические предпосылки. Не климатические, как можно было бы подумать (о климате я тоже скажу, но ниже).

Политика СССР была направлена на минимизацию частного. В том числе и транспорта: приоритет был у всего общественного. Градостроительная и трудовая политика стремились селить людей в непосредственной близости от мест работы, а доставку на место службы зачастую организовывали служебным транспортом. Соответственно, у многих людей не возникало потребности в личном транспорте (неважно, автомобиль это или велосипед) просто потому, что можно было до службы дойти пешком или на неё организованно отвозили. И нужно учитывать ещё экономический фактор: автомобили были дороги, а часто ещё и недоступны, недостаточно было накопить нужную сумму, из-за дефицита была очередь: до 1973 года авто распределялись по регионам Советами министров республик, после чего рай- или горисполкомами — между учреждениями и предприятиями. Для поступления машин в продажу необходимо было решение специальной комиссии. При этом и самих автомобилей производили мало — в максимуме (1980 год) СССР произвёл 1,3 миллиона автомобилей: столько же «Форд» выпустил в 1921 году. И не все эти автомобили шли на внутренний рынок:

«...в 70-е годы, несмотря на ненасыщенность своего рынка, СССР экспортировал до 40 % авто, а в остальное время — примерно треть-четверть. То есть папуасы для СССР были важнее, чем собственные жители».

При этом по официальной статистике получалось так, что автомобилей в стране продавалось в два раза больше, чем производилось. Это объясняется большим рынком вторички: устаревшие, изношенные автомобили продолжали эксплуатироваться и продаваться (11—15-летних авто было 20 %, а старше 15 лет — 7 %).

Количество автомобилей на 1000 человек. Данные по годам уж какие нашёл: для СССР и США это 1965, 1975, 1980; для Западной Европы, Японии — 1960, 1970, 1980; для Восточной Европы — усреднённые данные за 1985 год по Болгарии, Чехословакии, ГДР. Буду рад дополнить таблицу данными и привести их к единообразию (чтобы год был везде одинаковый), если можете помочь — пишите в комментарии.

В Европе, особенно послевоенной, велосипед был доступным индивидуальным транспортом. Со временем более обеспеченные люди покупали себе мопеды, мотороллеры, мотоциклы или машины. И какое-то время все эти средства передвижения соседствовали со всё ещё имевшим значение велосипедом. Где-то (как в Голландии) он даже стал ключевым типом личного транспорта (в предпосылках этого явления в отдельной стране я не разбирался).

В Союзе же велосипеды, мопеды, мотоциклы для нищего населения были таким же предметом роскоши и дефицита, как и автомобиль. В 1953 году он стоил 592 ₽, при зарплате по стране в 558 ₽ (а на селе — и вовсе 445 ₽). Позже ситуация начала выправляться и цены на велосипеды начали снижаться относительно зарплаты. Так, в 1979 году при зарплате в 148 ₽ можно было купить велосипед «Турист» или «Орлёнок» за 104 или 45 ₽ (в пересчёте на деньги 2020 года это 66 000, 46 000, 20 000 рублей).

При этом широкий модельный ряд в Союзе был лишь у детских и подростковых велосипедов и их делали действительно красивыми, некоторые с интересными конструктивными решениями (вроде трёхколёсника, который превращался в двухколёсник). Детские модели экспортировали, и не только в развивающиеся или страны соцлагеря: тысячами покупали их и Нидерланды, и Великобритания (всего за 60-е годы было поставлено за границу 1 155 935 детских велосипедов).

Велосипедов для взрослых было мало, и они, производившиеся на разных заводах Союза под разными названиями, были близнецами-братьями. Тандемы, трайки, карго-велы и прочие специализированные типы (кроме спортивных) не интересовали Генплан, поэтому их и вовсе не производили. Не выпускались также и дополнительные аксессуары, при помощи которых можно было бы перевозить вещи, грузы или детей: багажники были, а вот корзин или прицепов — уже нет. Больше велосипедов делалось при этом «мужских» — с высокой рамой. Женщинам и пожилым людям ездить на таких было неудобно или сложно. И нечего! (Хотя как тестикулы помогают ездить с дополнительной высокой перекладиной — ума не приложу, скорее, с такой рамой повышается риск травмирования причиндалов, всем было бы удобнее ездить на «дамских».)

Так как пользователей велосипедов среди взрослых было мало и их сценарии были спортивными или рекреационными, в городах не появлялась инфраструктура, хотя тогда это сделать было бы много проще, чем сейчас. Велодорожки и велополосы тогда не были нужны: машин же было мало, посмотрите старые фотографии, люди ходят по проезжей части где попало.

Недостаток был и в местах хранения. Не было парковок у мест работы, не проектировались парковки или велогаражи во дворах, не было помещений вроде колясочных в подъездах. В квартирах велосипеды хранить можно было на балконах, потому что коридоры проектировали какие-то вредители (в нашей хрущёвке, например, коридор, ведущий от входной двери, оканчивался напротив стеной, а вход в комнату из него был вбок, через ещё одну дверь, — так ни коляску, ни велосипед, ни гроб, ни мебель нормально не внести, не вынести).

Итак, современное отношение в России к велосипеду сейчас основывается на следующих предпосылках:

• политика СССР была направлена на то, чтобы человеку не нужен или недоступен был личный транспорт;
• отсутствовала велоинфраструктура (в первую очередь — для парковки и хранения);
• модельный ряд закреплял мысль о том, что велосипед — средство развлечения (для детей, рыбаков-туристов, спортсменов).

И тогда понятно, почему сейчас инфраструктура не создаётся. Это же не настоящий транспорт, а что-то для спортсменов (пусть гоняют за городом по шоссе), для туристов (пусть гоняют за городом по лесам), для детей (пусть ездят по дворам) или для семейного досуга (пусть катаются в парке), а до всех этих мест пусть как-нибудь телепортируются.

Велосипед и автомобиль

На самом же деле велосипед нормальный транспорт. В зависимости от ситуации он может быть и основным, и подвозящим (до станции метро или электрички). У велосипеда с личным автомобилем (в той роли, в которой его использует большинство) общего больше, чем различий.

В обоих случаях это индивидуальный транспорт, который предоставляет большую свободу, чем общественный, и это возможность побыть одному. Я связываю бум самокатов и прочих СИМ с электроприводом (СИМ — средство индивидуальной мобильности) в том числе и  с тем, что люди реализуют таким образом потребность в этих двух запросах. Можно ехать без пробок, более гибко выбирать маршрут, и не нужно находиться при этом рядом с другими людьми.

Мне могут возразить, что у автомобиля есть несколько преимуществ по сравнению с велосипедом: скорость, комфорт, возможность перевозки грузов. Ну давайте разберёмся.

Разница в продолжительности поездки в пределах города между велосипедом и другими видами транспорта незначительна. По данным Транспортной лаборатории при Политехе, средняя эксплуатационная скорость автомобиля в Иркутске на 2012 год — 33 км/ч, (как в столице). У велосипеда она будет около 14 км/ч. Если исходить из того, что 80 % поездок на велосипеде совершается на расстояния до 5 км, то разница во времени при такой дистанции в обычных условиях будет не больше десяти минут. И чем меньше расстояние, тем незначительнее будет разница. А если на дорогах серьёзные заторы, то велосипедист получает фору: он может ехать и между машин, и по тротуару. При этом отмечу ещё одно важное отличие велосипеда: на нём можно ехать прямо от двери и до двери, а в случае с личным автомобилем человек тратит время на то, чтобы дойти до машины и потом — от неё.

Обращу внимание, что я говорю о средней скорости поездки. Я бы не делал этой ремарки, если бы каждый раз водители не заводили бы шарманку, что средняя скорость автомобиля в городе — 60 км/ч. Если бы она была такой в действительности, то расстояние в километр проезжалось бы за минуту, а в пять — за пять. Но такого не происходит, потому что перекрёстки, светофоры, другие машины. И если на каких-то участках и получается разогнаться до 60 (или даже запрещённых 80), то в других местах приходится стоять или плестись. Вот средняя скорость и падает.

Вот самое удобное место для ссылки на важный всероссийский транспортный опрос.

Зимой на велосипеде можно ездить, вопреки какому-то совершенно нелогичному заблуждению. Если на улице достаточно тепло, чтобы ходить по ней, то там точно достаточно тепло, чтобы ехать. Одеваться для велосипеда зимой нужно даже несколько легче, чем всем остальным. Единственное, о чём нужно позаботиться дополнительно, — более тёплые перчатки (бывают специальные нарульные муфты, чтобы прятать в них руки от ветра), и не нужно пренебрегать очками и разного рода шарфами-баффами (закрывать лицо и шею). Да, бывает иногда очень холодно. Так холодно, что машины не заводятся. Но это же не повод перестать строить автомобильные дороги. Я в такие дни вызываю такси: достаточно быстро приедет гарантированно тёплая машина и отвезёт меня куда надо, а мне при этом не надо будет работать водителем, можно будет что-то почитать.

Зимой главная проблема не холод, а снег. Если его плохо убирают (как в Новосибирске), а у вас не фэтбайк, то ехать будет сложно и потно. Если водоотвод сделан погано (как везде в России), то могут быть опасные гололёдные участки. Я на одном таком однажды — целый один раз в жизни — упал.

Опыт стран со схожим климатом (Скандинавия и Канада, в первую очередь), говорят о том, что зимой на велосипеде ездить можно. Средние температуры января даже в Иркутске сопоставимы с, например, Калгари.

В дождь ехать не очень сложно, а в морось — так ещё и приятно (ну это лично мне, я не настаиваю). Сложно и неприятно ехать в ливень. Но ливни редки, коротки, и вероятность того, что он попадёт как раз на вашу поездку, не такая большая. Чтобы не промокнуть и не испачкаться из-за луж, которые бывают после осадков и не уходят быстро из-за плохого водоотвода, достаточно поставить правильные полноразмерные крылья. Такие бывают на «обычных» велосипедах. На так называемых «горных» велосипедах нормальные крылья поставить сложно и от брызг не уберечься. Ну так никто не обязывает вас всё время ездить только на велосипеде. Некомфортно что-то — выбирайте другой транспорт, я вот амбассадор такси или связки «самокат плюс трамвай». Велосипед — оптимален на расстояниях до пяти км.

Велосипед и другой велосипед

Чтобы люди чаще ездили на велосипедах, нужно ещё купить подходящий велосипед. Широкие народные массы считают, что нужен горный велосипед со множеством скоростей. Нет, говорю вам я. Горный нужен для езды по пересечённой местности (обратите внимание на название). А для езды по городу нужен городской велосипед. Тот, который легко каждый день носить по лестницам, который можно сложить до размера табуретки и положить в багажник такси. Хорошо, если у него будет больше одной скорости (левый берег Иркутска довольно холмист), но можно и с одной скоростью ездить. Но вот о чём нужно задуматься — чтобы было два тормоза, а не один ножной. Это ваша безопасность.

Когда вы будете ехать на городском велосипеде, у вас будет комфортная вертикальная, а не лежачая посадка, вашей шее не придётся неестественно изгибаться, будет лучший обзор дорожной ситуации. На такие велосипеды обычно удобно ставить багажники и корзины — освободите спину от рюкзаков, чтобы она не потела. К тому же городской велосипед, в отличие от разного рода спортивных, не провоцирует ехать быстро и не стимулирует потение.

Выше я сравнивал длительность поездки на велосипеде и автомобиле на расстояние до 5 км. Я провёл маленькое исследование: проехал до спорт-парка «Поляна» и обратно на городском прокатном велосипеде с одной скоростью и ножным тормозом и на многоскоростном велосипеде «Мерида» (продаётся за ненадобностью). Оказалось, что это расстояние на моделях разного класса я преодолеваю примерно за одно и то же время. За городом, без светофоров и на расстоянии в несколько десятков километров результат был бы другим, но в городе разница незначительна. Так зачем платить больше и таскать тяжелее?

Выше я сказал, что сравню велосипед с личным автомобилем по трём критериям — скорость, комфорт и возможность перевозки грузов. Про скорость, думаю, я раскрыл тезис. Про комфорт — у всех он свой, кому-то велосипед не подойдёт, но тем, кому нужна только возможность побыть наедине с собой, велосипед будет кстати. Про грузоперевозки — ну зависит от того, что за грузы, конечно: для некоторых выпускают велосипеды специальных конструкций, а доставщики еды и на обычных ездят. Но если ваш характер работы разъездной (а вы не курьер) и нужно возить с собой разнообразный инструмент, тогда вам не подойдёт велосипед.

Велоинфраструктура нужна всем. Если будет хорошо велосипедистам — будет хорошо всем (кроме мотоциклистов). Водители будут биться меньше (да, они первые, кто выигрывает от введения велоинфраструктуры). Электросамокатчики перестанут лезть на проезжую часть и ехать по тротуарам. У пешеходов появятся пандусы, которые нужны мамам, инвалидам и ещё кое-кому (об этом читайте в новом материале).

Выше были мои соображения, а теперь перейдём к книге. Она состоит из трёх неравных частей. Самая маленькая — о стратегии развития велотранспорта; побольше — теория велотранспортной инфраструктуры (дорожной, парковочной и об интеграции с другими видами транспорта); самая большая — практические рекомендации.

Стратегия развития велотранспорта

Самая маленькая часть книги, всего двадцать страниц, рассказывает об общих принципах внедрения велосипеда в городскую транспортную систему. Радикализма в книге я не заметил, так как и я сам не радикал, то доводы воспринимал комплиментарно.

Авторский коллектив справедливо признаёт, что основной способ передвижения в городе — ходьба и что приоритетная цель — повышение пешеходной доступности и улучшение условий пешего перемещения.

Также они признают, что личный автомобиль играет и будет играть важную роль в обозримом будущем, но у него есть несколько недостатков, которые вредят городу в целом: шум; загрязнение воздуха (главный источник загрязнения воздуха — именно автомобили, а не промышленные предприятия); заторы; уменьшение эксплуатируемой площади городов (расширение проезжей части, развязки, парковки); стимулирование к «расползанию» городов, что увеличивает зависимость от автомобилей и увеличение влияния перечисленных факторов.

Авторы признают, что и общественный транспорт сейчас уже не способен удовлетворить все транспортные потребности: фиксированные маршруты и расписания не подходят всё для большего числа поездок; перемещение людей всё чаще стало происходить в произвольное время; увеличилось количество мест, которые в течение дня люди посещают.

Поэтому сейчас для многих людей подходит вариант мультимодального транспортного поведения: когда используется не какой-то один вид транспорта, а в зависимости от текущей потребности выбираются разные. И здесь кроме привычных способов передвижения (пешком, общественным транспортом, на личном авто или такси) предлагают комбинировать разные старые и новые (кикшеринг, каршеринг, карпулинг).

И авторы предлагают включить в эту мультимодальную систему велосипед. Так как у него есть несколько достоинств:

• велосипеды подходят для поездок на расстояния до 7 км (электровелосипеды — до 15 км);
• велосипед автономен;
• велосипед позволяет доехать «от двери до двери»;
• в городе у велосипеда предсказуемая продолжительность поездки;
• скорость велосипеда на коротких дистанциях сравнима со скоростью общественного транспорта;
• велосипед удобный подвозной транспорт (между домом и станцией метро или железной дороги, например);
• велосипед — небольшое, лёгкое, чистое и бесшумное транспортное средство;
• велосипед финансово доступен;
• велосипедом может пользоваться любой;
• недостатки велосипеда преодолимы (влияние погоды, рельефа, ограниченные возможности перевозки вещей и детей, риск кражи);
• велосипед делает города чище и здоровее;
• велосипед делает города безопаснее и удобнее для всех;
• велосипед способствует экономическому развитию (спросите меня, как);
• велосипед способствует увеличению личной мобильности для всех.

Вот пример мультимодальной поездки из реальной жизни.

Я за шесть минут дошёл от дома дворами до офиса информационно-туристской службы.
Взял прокатный велосипед в «Кафебайке». На нём поехал в центр.
Там сдал велик через дорогу от точки назначения (другой офис ИТС) и пошёл в мэрию по делам. Оттуда мне надо было в Солнечный. Можно было ехать на такси (но был повышенный спрос), на общественном транспорте или велосипедом опять же. Я решил, что доеду до Театра кукол на велосипеде, это несколько остановок, а там посмотрю, ехать на такси или как.
Взял велосипед, доехал до Русиновской (ныне — Байкальская).
Запарковал велик и пересел на такси (спрос снизился, я был ближе к месту назначения и на более удобной стартовой точке — цена была смешной).
Доехал до места, поделал дела, дошёл до остановки, сел на троллейбус и доехал до оставленного на остановке велосипеда.
Сел на него, доехал до первого офиса ИТС.
Пошёл домой пешком, по пути зашёл в магазины.
Если бы я всё время ехал на велосипеде, то был бы более взмокший: нужно было посетить много точек. Если бы всё время ехал на такси, то вышло бы дорого, но комфортнее всего. Если бы ехал на личном автомобиле, то часть времени проторчал бы в заторах и поиске парковок. С общественным транспортом в тот день я бы половину времени ходил пешком, добираясь от остановки к остановке и тратя время на пересадки. Сочетая разные способы, я распорядился временем и деньгами рациональнее.

Авторы делят все города на три категории, в зависимости от доли поездок на велосипеде: новички (до 10 %), продвинутые и чемпионы (более 30 %). В зависимости от того, к какой категории относится город, нужно предпринимать соответствующие меры. Для городов-новичков важно сделать езду более безопасной и вкладываться в инфраструктуру; для продвинутых — больше сил нужно вкладывать в продвижение; для чемпионов — поддерживать сложившееся положение.

В любом городе, особенно в начинающем, есть колоссальный скрытый спрос на повседневные велопоездки. И доля поездок на велосипеде растёт с улучшением условий для езды на велосипеде (и наоборот). То есть работает принцип «инфраструктура создаёт пользователей», а не наоборот.

Два ключевых положения, которые нужно знать при проектировании велосипедной инфраструктуры:

1. Сеть состоит из маршрутов, а не из велодорожек и велополос.
2. Велоинфраструктура может быть невидимой.

Маршруты велотранспортной сети должны быть:
безопасны (вне зависимости от того, в общем потоке они проходят или обособлены);
прямолинейны;
связны;
удобны (ровное покрытие, утопленные бордюры, хорошее освещение);
привлекательны (проходить через приятные места).

Невидимая инфраструктура — не ирония. Это такая инфраструктура, которой действительно физически нет, она никак не обозначена, но её функция при этом — делать передвижение велосипедистов безопасным — выполняется. Это достигается физическими и юридическими способами успокоения трафика. Если разница в скорости велосипедиста и автомобильного потока будет примерно в два раза, если дизайн проезжей части не будет позволять «играть в шашечки», если функция парковочной полосы закреплена, а не проявляется хаотически, тогда можно и не рисовать отдельные велополосы, большинству велосипедистов будет ехать комфортно и безопасно. Мне этот введённый термин и эта концепция понравились. Думаю, что в эту сторону и нужно двигаться.

Велотранспортная инфраструктура

Во втором разделе даётся теория велодорожной, велопарковочной инфраструктуры и принципы объединения велосипеда с другими типами транспорта. Здесь я только делаю выжимку из текста, без иллюстраций. Они будут в следующей главе.

Велодорожная инфраструктура

Велосипедисты — отдельная категория участников движения, и у них свои запросы. Ключевой критерий, по которому проходит разделение на категории, — разница в скоростях. Поэтому сперва выделились тротуары для пешеходов и проезжая часть — для всех остальных; а сейчас пришла пора выделить отдельно велосипедистов и прочие СИМ, не смешивать их ни с машинами, ни с пешеходами.

Минимально комфортная скорость передвижения велосипедистов вдвое выше, чем у пешеходов: если ехать медленнее 12 км/ч, велосипед виляет. Поэтому всегда делать движение в одном потоке для велосипедистов и пешеходов неправильно и опасно. Если кого-то из этих двух категорий мало, то совмещение возможно.

Точно по такой же причине нужно избегать совмещения и с машинами. При ограничении скорости в честные 30 км/ч (юридическими или физическими методами) велосипедисты могут ехать рядом с автомобилями; если скорости выше — нужны велополосы и велодорожки; если максимальная разрешённая скорость выше 50 км/ч, велосипедистов обязательно нужно отделять от машин. При движении за городом скорости могут отличаться в пять и более раз, поэтому здесь нужна обособленная велотранспортная инфраструктура, тогда это будет безопасно.

Книга рассказывает о некоторых типах велотранспортной инфраструктуры, которые есть у нас (хотя бы на бумаге) и которых пока ещё нет. Из известных нам типов только велодорожки и велополосы. А вот что ещё бывает:

• рекомендательные велосипедные полосы — такие полосы не разделяют автомобили и велосипедистов, а помогают организовать их смешанное движение, визуально сужают проезжую часть и привлекают внимание к велосипедистам;
• велосипедные улицы — почти аналог нашей велозоны, что в ПДД 2018 года;
• противошёрстное движение на односторонних улицах;
• автобусно-велосипедные выделенные полосы;
• вынесенные стоп-линии для велосипедистов — позволяют велосипедистам находиться перед автомобилями, стоящими у стоп-линии, это делает их более видимыми, позволяет на зелёный свет быстрее преодолеть конфликтный участок — перекрёсток; это наша ГИ(Б)ДД отказалась внедрять.

При устройстве велодорожек и велополос важно держать в голове два параметра: делать правильную ширину (минимально возможная — 0,9 м; а рекомендуемая — 1,5 м) и избегать конфликтов с поперечным трафиком.

По нашей нормативно-правовой базе (СП 42) ширины должны быть следующими:

Велополосы: 1,2 м при движении в направлении транспортного потока и не менее 1,5 м при встречном движении. Если велополоса идёт прямо вдоль тротуара, то может быть уже — 1 м.

Велодорожки, минимум: 1,5 м для односторонних, 2 м для двухсторонних, плюс отступ до проезжей части, опор, деревьев — 0,75 м, а до тротуаров — 0,5 м.

Но в городах-новичках (как Иркутск) не нужно строить сразу много велодорожек, они будут пустовать, это вызовет негатив. Нужно строить их там, где велосипедисты уже есть, где они ездят, и там, где велотранспортная инфраструктура будет востребована новыми пользователями. Конечно, если есть бюджет и возможность построить где-то велодорожку или выделить из избыточно широких автомобильных полос велополосу, это нужно делать, но не надо тратить ресурсы на то, чтобы просто увеличивать протяжённость велотранспортной инфраструктуры. Строить нужно не для цифр в отчётах, а для людей, пусть и меньше. А затем — нужно мониторить пожелания пользователей (через соцсети, например) и постоянно считать велосипедистов, пешеходов, водителей на улицах, чтобы корректировать план развития.

И ещё раз напомню, что нужно мыслить не велодорожками, а маршрутами. Маршрут может только частично включать в себя велодорожки и велополосы, главное — он должен быть удобен и безопасен для велосипедистов. Веломаршруты бывают разного назначения (на практике используют обычно только два первых):

1. Магистральные (соединяют центр и окраину).
2. Основные (связи между районами).
3. Локальные (доступ к конечным точкам назначения).

При проектировании плана развития веломаршрутной сети нужно построить паука корреспонденции — определить точки, притягательные для велосипедных поездок (например, супермаркеты, торговые центры, школы и университеты, спортивные сооружения, парки), и прямыми отрезками соединить эти точки притяжения с ближайшими.

В сети маршрутов важна связность. И максимальный шаг ячейки — 250 м (это один-два квартала). С узкими улицами в центре города не получится везде нарисовать велополос, но включить их в маршрутную сеть, успокоив автомобильный трафик, — можно. В Иркутске такую ячеистость соблюдать будет сложно из-за рельефа. Иногда комфортнее и быстрее будет сделать перепробег и проехать более пологой параллельной улицей, чем взбираться в гору.

Велопарковочная инфраструктура

Я считаю, что на первом этапе устройство велопарковочной инфраструктуры более значимо, чем устройство велотранспортной. Представьте, что у человека есть выбор: ездить на машине или на общественном транспорте, но перед этим нужно донести по лестнице к двери подъезда чемодан без ручки весом 10—15 кг. А вечером — поднять его обратно. Думаю, что скоро человеку это осточертеет и он решит избавиться от этого обременения и выберет другой способ добираться. И если этот чемодан без ручки ночует дома в коридоре, где семья спотыкается и бьётся об него мизинчиком, то процесс избавления от этого «неудобного» транспортного средства пойдёт быстрее.

А именно это и происходит с теми, кто ездит на велосипедах. В узких коридорах или на узких лестничных клетках они держат велосипеды, которые вынуждены таскать по лестницам или неудобно возить в пассажирских лифтах. Этот интерфейсный налог уменьшает количество пользователей. Есть категории людей, о которых обычно забывают молодые проектировщики: дети и пожилые люди. И у тех и у других значительная доля поездок может покрыться велосипедом: обычно школа и магазины находятся в радиусе двух-трёх кварталов от дома. И если бы была возможность не поднимать велосипед для хранения и не оставлять его мешаться в квартире, то количество людей, которые бы требовали уже велотранспортной инфраструктуры, значительно выросло.

В пользу моего тезиса говорит бум кикшеринга. Когда выяснилось, что тяжёлый электрический самокат не надо поднимать в квартиру, оказалось, что скрытый спрос на такой способ передвижения очень велик, люди готовы платить 100…150 рублей за поездку в 15…30 минут. Если обеспечить им возможность безопасного хранения велосипедов на первых этажах домов в холлах (что-то вроде колясочных), на велопарковках или в велогаражах, то велосипедистов на улицах будет больше.

Велосипеды можно хранить на улице у дома и без парковок, используя, например, заборы. Но безопасность этого способа зависит от района и некоторых дополнительных условий: что за велосипед, есть ли освещение, видна ли рядом камера. Я полагаю, что из-за того, что один наш скаредный сосед экономит 2,54 рубля в месяц и постоянно гасит свет у подъезда, у меня под покровом ночи украли дорогой велосипед (разбили замок-цепь) и потом, когда я начал ездить на дешёвом односкоростном прокатном, с него сняли колёса.

Но лучше — сделать во дворе коллективный велогараж (велобокс), например из автомобильной ракушки. Такой велобокс занимает место как одна машина, но в нём можно хранить в пять раз больше велосипедов. Можно их делать и других конструкций, под большее количество велосипедов. Велобокс может быть оборудован индивидуальным освещением, видеонаблюдением, внутри можно устроить ящики для хранения всяких мелочей.

Рассказывалось в книге и о подземных автоматических уличных велогаражах в центре городов и у вокзалов. Но не буду об этом, чтобы не травить душу. Да и рано пока такое в Иркутске.

Парковки нужны не только у домов, а и в общественных местах: возле административных зданий, организаций образования, здравоохранения, культуры, у торговых и бизнес-центров. При этом в таких местах не всегда нужно устраивать специальные конструкции для хранения велосипедов: для кратковременного хранения велосипедов гостей может быть достаточно и свободного пространства, где можно оставлять велосипеды на подножках так, чтобы они не мешали пешеходам и водителям. В центре небольших голландских городов, для примера, распределение следующее: 40 % велопарковочных мест — просто выделенная площадь без стоек; 40 % — неохраняемые парковки, 20 % — охраняемые парковки, велобоксы.

Авторы предлагают систему оценки в потребности парковок на основе опыта: если заполнено 80 % парковочных мест — значит, парковок уже не хватает. В Иркутске постоянно можно видеть велосипед, прикованный к чему попало, но не к парковке, это сигнализирует об огромном дефиците парковок. У нас дефицит правильных парковок, ведь чаще всего устанавливают плохие, даже в стандартах для области рекомендовали делать неправильно. Как сделать правильные — знает Велоиркутск. Чтобы рассказать всем, как надо, он создал на сайте отдельную страницу с описанием принципов, разбором ошибок и чертежами удобных и безопасных конструкций.

Интеграция велосипеда с транспортными системами

В этой главе раскрывается в основном мультимодальность.

Например, как на станциях устраивают бесплатные охраняемые стоянки для велосипедов. Люди приезжают из дома к электричке или станции метро, оставляют велик и едут на работу поездом. На станции назначения пересаживаются в городской наземный транспорт, берут прокатный велосипед (самокат) или пользуются такси, каршерингом. Здесь идёт перекличка с предыдущей главой, про парковки и места длительного хранения велосипедов. Такие уже организуют в России (опыт Москвы), но не в Иркутске.

Также освещается вопрос перевозки велосипедов транспортом: в поездах, в метро, и в наземном транспорте. У Иркутска есть кое-какой опыт в этом плане: у нас появился веловагон в электричке. Но так как этим вопросом занимались спортсмены, а не нормальные велосипедисты, то непонятно, чего больше в этом решении для масс — пользы или вреда.

В книге ещё есть примеры организации перевозки велосипедов на стойках в передней или задней части троллейбусов и автобусов. Для России это что-то непривычное, я о таком слышал лишь однажды, Веловоронеж как-то устроил такое на одном из троллейбусов. Вроде бы новация не продержалась долго, хотя мне идея кажется вполне здравой.

Практические рекомендации

В финальной, самой большой части разбирается более детально то, что было в предыдущей, теоретической. Структура такая же, только раздел о велотранспортной инфраструктуре разбили на два: про перегоны и про перекрёстки. Я не буду пересказывать содержание, потому что значимой информации очень много. Ключевые списки, таблицы, иллюстрации найдёте в конце поста, в карусели. Лучше опишу существующую велоинфраструктуру Иркутска (все велополосы, -дорожки, -переезды, -мосты, -тоннели, -светофоры, -парковки) в отдельном материале, с разбором недостатков и причин, по которым так получилось (и по возможности с предложениями, как исправить существующее положение или не допускать этих ошибок в будущем).

Авторы обращают внимание, что важнее выдерживать описанные принципы, чем численные показатели. Это хорошее пожелание, но никакой чиновник не захочет сидеть, если будет безопасное, но негостовское решение сложного узла, зато знает, что он будет в безопасности, если человека собьют насмерть на дорожке, при строительстве которой всё сделали формально правильно, а по сути — издевательски. Смерть неизвестного человека проигрывает перед риском потерять несколько собственных лет в тюрьме.

Рассматриваются уже описанные ранее элементы дорожной инфраструктуры, но более детально. Приводятся их характеристики; описывается, какие плюсы и минусы у каждого из вариантов; при каких измеримых показателях стоит отдавать предпочтение тому или иному варианту.

Оформление

Корешок набран в нерусской традиции. Да ещё и свёрстан безобразно: заголовок прилип к краю

Общее ощущение от книги — распечатанная презентация из Ворда. Свёрстана примитивно (бесконечные списки, заголовки бесконечных уровней вложенности, массивные цветные плашки), фотографии подготовлены с технической точки зрения плохо (некоторые повторяются), визуализация данных неаккуратная и вносит путаницу (например, на 227 странице велосипеды в хорошем и плохом варианте размещения нарисованы в разном масштабе и выводы получаются противоположными декларируемым), иллюстрации разношёрстные, шрифт — «Ньютон» (то есть тот же Таймс Нью Роман). Может быть, такой выбор милого сердцу любого чиновника шрифта и общая концепция оформления — продуманный ход. Чтобы когда какой-нибудь сотрудник Комитета городского обустройства взял бы её в руки, то она не вызвала бы у него отторжения своей современностью, чистотой, аккуратностью. А была похожа на то, что этот чиновник видит у себя на службе постоянно.

Томик удивляет: он оказывается тяжелее, чем ожидалось. Потому что издатели выбрали мелованную бумагу, причём не самой низкой плотности. Причина — печатали цифровым способом, а цифровые машины, видимо, и в 2016 году плохо едят тонкие офсетные бумаги. Но почему была выбрана цифровая, а не офсетная печать для тиража в 1000 экземпляров, я не могу объяснить ничем, кроме необходимости успеть в сжатые сроки или потребности в освоении значительно более крупной суммы.

В тексте очень много опечаток (в основном пропавшие пробелы), хотя корректор был. Обычно я такие недочёты выделяю оранжевыми закладками, а тут бросил: тогда других не было бы видно. Поэтому повыдёргивал те, что были в начале, где-то в середине, смотрю, несколько оставил.

Каптал и ляссе белые

Эту книгу могу дать почитать гостям дома. Думаю, вся представленная в книге информация есть на сайте «Велосипедизация Санкт-Петербурга, там много разных пэдэефов, где я видел знакомые куски текста, фотографии и схемы. Также напоминаю, что чищу библиотеку.

☉

Ниже кнопка для спонсирования покупки складного городского велосипеда (увы, нужно будет зарегистрироваться в Юмани даже для отправки денег с банковской карты).

Также подписывайтесь на Телеграм-канал, там есть то, чего нет в этом блоге. Можете войти в редакционный совет, если подпишетесь на Бусти с тарифом от Перекати-поле (100 ₽ в месяц).

Зная о моей тяге к земле, один из подписчиков (обладатель хорошего сада на горе́) выдал мне несколько книг из своей библиотеки по теме. Некоторые были очень хороши, хочется даже не возвращать, а вот эта — странненькая.

Максимова М. В., Кузьмина М. А. — Сад с выдумкой и любовью. — М: Изд-во Эксмо, 2005. — 100 с., ил. ИСБН 5-699011413-0, Дополнительный тираж 5000 экземпляров

Если бы собрать мои посты про облагораживание территории у дома, дописать чего-то про терраформирование на даче и выпустить это в бумажном формате, то получится такая же книга. Это такие заметки больше для себя, которые также будут интересны знакомым и каким-то людям, у которых тоже есть небольшой сдвиг на цветочках.

Написано довольно просто, но с витиеватостями:

К осени он [куст ежевики] стал выше любого баскетболиста, и пришлось ветки привязать к опорам из длинных жердей, чтобы ветры и снегопады не искалечили так странно и таинственно появившийся куст.

Авторок у книги было две — мать и дочь. Они рассказывают о том, как купили дом и на протяжении многих лет его перестраивали и оформляли, растили на участке сад. Значительная часть содержания (и текстов, и фотографий) — рубрика «Очумелые ручки». От этого я иногда испытывал le cringe. Если поддержка козырька на крыльце из трёх пар зингеровских швейных машинок выглядела ещё туда-сюда, то бордюр из керамических бутылок (где они столько одинаковых только взяли), пугало из торшера — за гранью добра и зла (в карусели ниже я не стал показывать самое дикое). Понятно, откуда растут ноги: Маргарита Максимова и Марина Кузьмина профессионально занимаются домоводством. Профессионально — это я не про то, что они это делают мастерски, не про то, что у них хороший вкус. Мне кажется, значительную долю их дохода составляет всякое вязание, макраме и прочий пэчворк: возможно, изготовление вещей на заказ, проведение курсов и — точно — выпуск книг.

Опус магнум Маргариты Максимовой — культовая «Азбука вязания». Она так хорошо написана, что до сих пор переиздаётся, хотя по теме на рынке десятки других популярных книг, особенно модных японских.

Это экземпляр тёщи

В этой книге я не оставил ни одной закладки, но это не значит, что у меня не возникло ни одного вопроса к содержанию или мне совсем ничего не показалось интересным, но рекомендовать её не могу. Многое для меня было уже само собой разумеющимся, я это пережил. Другим же то, о чём рассказывают авторки, может и пригодиться.

Сюда вынесу (для примера) описание опыта устройства двух элементов сада: водоёма и газона.

Водоём

На участке сделали несколько водоёмов из старых ванн (похоже на мой опыт — прудик возле хрущёвки у меня из поддона душевой кабины). Их три или больше, из текста не очевидно, но смысла это не меняет. У многих на даче есть ванна, используется обычно для полива, но хозяйки решили зарыть и устроить водоём, а чтобы он был побольше и форма была причудливее, то в одном месте устроили конгломерат из размещённых под разными углами и на разном расстоянии трёх ванн. Между ними посадили многолетники, задекорировали подходы и края камнями, установили фонтан и фонарь из торшера.

Авторки пишут удивительное: что за пятнадцать лет ни разу не вычерпывали воду и не чистили! Хотя там всё заилилось, вода не протухает: кошка пьёт. Они прямо так и рекомендуют поступать с прудом:

Воду из него никогда не сливайте, а также не очищайте дно и бока от налипших ракушек, травинок, лягушачьей икры и другой замечательной живности. Ваше дело — только подливать в него воду в жаркие дни. Если хотите, то для экзотики можно запустить неприхотливых рыбок, которые на зиму оледенеют, а весной оттают и начнут опять плавать и плескаться как ни в чём не бывало.

Я соглашусь, участок без водоёма сильно проигрывает участку с водоёмом. Поэтому рекомендую устраивать хотя бы небольшие. Но идея не чистить такие пруды мне непонятна. Ладно, если у водоёма будет большая площадь и так устроено дно, что там организуется какая-то похожая на естественную среда. Но в пластмассовом или металлическом резервуаре малого объёма жизнь будет, то только очень специфическая. Со временем это превратится в мисо-суп. Особенно если во время покоса туда будут попадать ошмётки травы. Также меня смущает установка фонтана в грязную воду: какие у него должны быть фильтры?

Со мной солидарен и хозяин книги, у него была попытка устройства: «С ваннами — гиблая идея. Особенно если по участку хотя бы иногда пробегает живность. У нас там жуков, мышей, мух было столько, что хоть суп вари. Пруд превращается в зону смерти. Жуть».

Газон

Полтора десятка лет они устраивают на участке дикий газон, который стригут на высоту 5 см и не нарадуются. Дают следующие советы:

1. Травяные дорожки между цветниками делать не меньше метра, иначе сложно ходить с косилкой. От себя добавлю, что на любом участке никакие дорожки (что травяные, что с твёрдым покрытием) не должны быть уже 60 см, по ним должна проезжать тачка, а хорошая тачка — с двумя колёсами. Проходы между грядок могут быть поскромнее, но никак не меньше 40 см. Экономить — тяжкий грех.
2. Во весне, пока рельеф хорошо виден, выравнивайте ямки за счёт срезки бугорков.
3. Не надо стричь ниже 5 см (это уже скрывает дефекты), очередную подстрижку надо делать, когда поднимется до 10 см. Если не прозевать срок очередной подстрижки, то траву можно будет и не убирать: она перегниёт прямо тут и удобрит землю. Если же была большая пауза или из-за дождей трава буйно пошла в рост, тогда состриженного будет очень много, и в этом случае лучше поставить на газонокосилку бункер или же убирать скошенное веерными граблями, заодно вздабривая войлок (слой отмершей, но не слежавшейся травы). Добавлю от себя, что стричь ниже 5 см неправильно, особенно в жару: так трава выгорает. И уж чего точно не надо делать, так это работать триммером, но про это у меня будет отдельный материал.
4. Возле дома и на магистральных дорожках нужно всегда косить с бункером, иначе свежескошенная трава будет сперва на подошвах, а потом растащится по помещениям.
5. Газон должен быть выше уровня цветников или огорожен бордюром, чтобы газонокосилка не повредила растения. А ещё лучше сделать дополнительно сделать полосу отчуждения в 10…15 см между газоном и клумбой.
6. Края газона после покоса обрезайте прямой лопатой, это будет аккуратно. Кантик!
7. Засевайте проплешины, например, мятликом.
8. Последняя стрижка — поздней осенью. А потом всю траву собирайте вместе с листьями, опять беспокоя войлок. //А я вот листья собирать не рекомендую (потом объясню).
9. Не надо использовать химические удобрения и гербициды.

Ещё привели в книге интересную идею: оставлять небольшой кусок правильной или, если хотите, неправильной формы вообще без покоса, чтобы был естественный кусок лугового разнотравья. Если не допускать распространения высоких бурьянных трав (крапивы, лебеды) и выдёргивать их, то обычная трава не вырастет выше колена, выглядеть будет симпатично и естественно, на фоне подстриженной травы получится как бы цветник. Я хочу так сделать в Поленовском саду на будущий год.

Если первая глава — о том, как авторки обустраивали свой дом и участок, то вторая глава — рассказ о растениях, с которыми они работали. Мне симпатично, что они пишут о своём опыте, что именно они делают в какой сезон и с какой периодичностью с конкретным растением. Для Иркутска не весь этот опыт применим (в силу специфического климата), а вот для большей части Западного Зауралья может быть полезным. Растения многолетние, чтобы работа по саду не превратилась в каторгу. Так и надо.

Лучшая же часть книги — приведённая с купюрами «поэма» о компосте из книги Натальи Михайловны Жирмунской «Огород без химии». Благодаря этому фрагменту я подумал, что нашёл ошибку, которую допускал при производстве компоста в предыдущем ящике. Когда в этом году буду закладывать фабрику компоста (уже в новом, большом, трёхсекционном ящике), буду следить, чтобы сухого материала было в несколько раз больше, чем мокрого. Проверю, что из этого выйдет.

Оформление

Корешок в русской традиции

Книга крупного формата. Это хорошо, потому что значительная доля информации находится не в текстовом виде, а в картинках. Бумага выбрана офсетная, а не мелованная. Поэтому фотографии не такие сочные, зато нет раздражающего блеска. Мне кажется, что это решение правильное: так передаётся атмосфера дачи.

Фотографии, если я ничего не путаю, сделали те же, кто писал текст. Знаю, как сложно сфотографировать растения, особенно на большой площади, поэтому мысленно аплодирую. А вот человеку, который делал цветокоррекцию — не аплодирую: на обложке всё завалено в черноту и зелень.

Вёрстку обсуждать смысла нет, но она соответствует. Особенно — колонтитулы.

Форзацы с обеих сторон одинаковые и странные. Могли бы сделать одно настоящее фото, а собрали из отражённой фотографии

Каптала нет, корешок выглядит неряшливым

Эту книгу уже вернул хозяину. У меня и своих много, от целой стопки избавляюсь.

☉
Форма для единоразового взноса в поддержку выпуска книжных рецензий — форма ниже (потребуется регистрация в Юмани даже для отправки с банковской карты). Подписчики на  Бусти с уровнем от Перекати-поле смогут видеть дополнительные материалы и выбирать новые книги для рецензий. Остальные — подписывайтесь на Телеграм-канал, там есть то, чего нет в этом блоге.

Эту толстенную книгу меня попросила прочесть жена, ей было интересно, какое у меня будет мнение по поводу книги её детства. Сама она её не читала, только рассматривала картинки и дала мне поручение пересказать, про что же там. Я прочитал, мне понравилось, рассказал ей и про книгу, и про авторов и про их машину. Сейчас и вам расскажу.

Иржи Ганзелка, Мирослав Зикмунд, «К охотникам за черепами». Перевод с чешского Л. П. Можанской и К. В. Тарабрина. Иллюстратор Франтишек Пршикрыл. «Артия», Прага. Отпечатано в Чехословакии. 1959

У книги ещё была суперобложка, но она не дожила, эта из интернетов

Два чеха из Чехословакии рассказывают о своей поездке по Латинской Америке. Основная цель — знакомство с дикими племенами и их культурой изготовления тсантс — человеческих голов, высушенных до размеров яблока. По пути они заезжали и в крупные города, и в мелкие деревни и общались с местным населением и природой. Описывали они всё это живо, образно («Горные склоны снова оделись лесом и зашнуровались лианами» или вот: «С настойчивостью дождя, в котором кто-то растворил щепотку марганцевой соли, утренняя заря просачивается сквозь щели в бамбуковых стенах»). Иногда авторы теряли меру, и казалось, что одного из них покусал Пришвин, а другого — Бианки:

И так уже было совершенно ясно, что здесь с Перуанским течением происходит что-то странное. Туман над побережьем, сопровождавший нас ведь день, вдруг исчез, ртуть в термометре поднялась до тридцати. Ну разумеется, вот и объяснение. Зелёные стрелки, которые на карте Тихого океана бежали стройными рядами откуда-то от Антарктиды вдоль чилийского и перуанского побережья на север, обнаружили вдруг, что им надоело сопутствовать скучным пескам, и они начали нерешительно поворачиваться к ним спиной. Суша лишь приветствовала этот лицемерный жест ледяного подлеца, который так обезобразил её за тысячелетия, покрыл её с помощью своего союзника-ветра сотнями километров пустыни и пытается задушить в ней жизнь. Гигантские песчаные серпы, лезвия которых ветер щербил о камни, начали теряться в робких улыбках зелени, а кое-где ещё злобно ударяли по кудрям кукурузы, тянущейся из песка к солнцу.

Приводились и исторические страшилки о колонизации Латинской Америки европейцами (нехристями называли «индийцев», то есть тех, кого сейчас мы называем индейцами):

Куда бы испанцы ни ехали, — пишет Лаc Касас, — они берут с собой свирепых и лютых псов, так выдрессированных и обученных, чтобы они бросались на индийцев и сразу же рвали их на куски и пожирали. Многих индийцев, связанных друг с другом цепями, они тянут с собой в качестве корма для своих псов как стадо свиней, и убивают их, устраивая массовую бойню. И говорят друг другу: «Одолжи мне четверть нехристи для моих псов; когда я сам нехристя зарежу, я тебе отдам». Будто это четверть свиньи или барана! Другие же поутру отправляются на охоту с псами, а когда после возвращения их спрашивают: «Была ли счастливой твоя охота?» «Довольно счастливой, — отвечают, — мои псы загрызли пятнадцать или двадцать нехристей…»

Рассказы авторов о жизни с «нехристями» были самым интересным. Я думаю, они навидались там разного и часть материалов была зацензурирована. Но и то, что напечатано, — показательно.

Хиваро убеждены, что только в снах заключена правда, что дневная жизнь при полном бодрствовании полна миражей и лжи. Только во сне люди говорят правду, даже враги, так как они в это время освобождены от своей телесности. Но нормальный сон приносит не слишком много видений, а потому их приходится вызывать искусственно.
Для этого служат одурманивающие напитки.

Хиваро убеждены, что женщина не может забеременеть после одного сношения. Для этого необходимы многократные повторения, и каждый раз плод немного увеличивается, примерно так, как растёт серп месяца.
Злые духи в разных образах подстерегают женщину и стараются овладеть ею. Если это удаётся, то может, например, родиться двойня. Ребёнок, появившийся на свет вторым, несомненно является ребёнком опасного демона, и большинство индейских племён бассейна Амазонки считает необходимым убивать этого второго ребёнка, чтобы он не принёс несчастья всей семье. Хиваро — одно из немногих племён, не знающих этого обычая. Двойню они считают хорошим предзнаменованием, и рождение двойни даёт повод для семейных торжеств.

Рассказывалось (и показывалось несколько раз на фото, в карусели ниже увидите) о приготовлении женщинами напитка из черимойи. Они набивали рот плодами, пережёвывали их в кашу и выплёвывали в ёмкость. Там всё это бродило, и мужчины позже это пили.

Удалось узнать и об изготовлении тсантс, не зря рисковали. Оказывается, охотники за головами — не фигура речи. Хиваро действительно не просто срезали скальп, как другие индейцы, а отрезали голову целиком, снимали всю кожу с черепа вместе с волосами, выскабливали её изнутри, высушивали горячим песком, вылепляя черты лица жертвы. Получившаяся голова оказывалась размером с яблоко, только волосы оставались той же длины, что и были.

И всё это в декорациях неизвестных регионов. Например, я ничего ранее не слышал про самое лёгкое дерево — бальсу, про растительную слоновую кость — орехи тагуа, про дерево цедрелу. Про каобу однако знал (под другим названием).

Мне книга очень понравилась, две любимых истории — про незрелые яйца и про то, как радио Эквадора сделало адаптацию «Войны миров» Уэллса, в которой рассказывали в прямом эфире о нашествии марксистов с Марса (в результате погибло шесть человек и были погромы радиостанции).

Это только одна книга из серии, я хочу теперь если не прочитать, то хотя бы полистать остальные. Было издано восемь книг в этом оформлении (в чехословацком издании), и они ещё издавались отдельно в СССР с советским качеством печати. Чехословацкие издания можно найти и отдельными томами, и собраниями у букинистов, вот, например, восемь книг на Авито за 3000 ₽ (правда, без суперобложек).

Тревел-блогеры

Ганзелка и Зикмунд были настоящими тревел-блогерами (конечно, они могли быть ещё высокоградусными масонами и чешскими шпионами, но первое известно точно). Они познакомились, когда им было по восемнадцать лет, после поступления в торговую школу и тогда разработали план путешествия по пяти континентам (и потом его придерживались). Они понимали, что для того, чтобы их путешествия состоялись, нужно, чтобы были люди, готовые их поддерживать финансово, а чтобы путешествия были более интересными, нужно содействие в том, чтобы попадать в интересные места. Поэтому они не просто всё описывали текстом, они делали много фотографий, кинозарисовки, собирали предметы материальной культуры. Таким образом они и рекламировали будущие поездки, и отчитывались за совершённые.

В результате они написали полтора десятка книг, сняли полторы сотни короткометражек, четыре полноформатных фильма, выпускали еженедельные радиопередачи (когда не могли быть в студии, то присланный в Прагу текст читали два актёра). Я нашёл плейлист из небольших роликов, снятых ими в поездках.

Вы представьте, как всё это было сложно делать, сколько места занимали камеры, аккумуляторы, расходники?! Например, чтобы снять проезд машины через реку или её поворот по серпантину, нужно, чтобы оператор вышел и прошёл вперёд, снял проезжающую машину, а потом бы догнал её (или чтобы машина довезла оператора до точки съёмки, вернулась назад и потом ещё раз красиво проехала мимо, а потом вернулась уже за оператором).

Организация таких длительных маршрутов по территориям разных, иногда не дружественных друг другу стран (да ещё сразу после тяжелейшей войны) требовала сложных согласований, которые нужно было получать без всякого интернета. Проблемами были и дороги, и точные карты. Как пример недостатка информации авторы приводят данные о площади одной из стран на пути, Эквадора (я добавил в таблицу актуальные данные для полноты картины).

† Площадь Эквадора никогда никем не была измерена, но предполагается, что около 150 000 квадратных километров занимает территория западнее Андского хребта. Остаток на востоке страны относится к бассейну рек, вливающихся в Амазонку.
‡ Кроме амазонской провинции Орьента.

Авторы стали очень популярны и на родине, и в странах соцлагеря, и в мире вообще (их книги перевели на одиннадцать языков). Но они поддержали Пражскую весну, поэтому государство их закенселило, когда выправило политическую ситуацию. Последняя книга Ганзелки и Зикмунда «Цейлон: рай без ангелов», получила 120 000 предзаказов и уже готовилась к печати в государственной типографии, но в свет так и не вышла. Только после Бархатной революции перебивавшихся чёрной работой героев вспомнили. Их стали снова приглашать на телевидение, возобновили переиздание книг, организовали музей.

Путешественники хотели проехать по всему миру, но не смогли этого сделать: на пике популярности их лишили возможности выезжать из страны или искать финансирование (все поездки они совершали за свой счёт, привлекая иногда заёмные средства, рассчитываясь гонорарами). Поэтому кругосветка продолжилась только через двадцать лет. Но Австралию в 1992 году проезжал уже только один Зикмунд: здоровье его друга было подорвано (сам же Мирослав Зикмунд прожил 102 года и умер совсем недавно).

Машина

По легенде, чтобы получить поддержку в путешествии, они обратились к директору «Татры» с предложением прорекламировать их машину в колониальных странах. И получили себе средство передвижения. Это была удивительная машина Татра-87. На фотографиях в книге её внешний вид меня заинтересовал: три фары и обтекаемая форма. Я начал искать о ней информацию и был просто поражён. Этот автомобиль спроектирован и выпускался ещё в тридцатых годах, а ездили они на ней после Второй мировой! По джунглям, пустыням, горам — на машине представительского класса.

Таких автомобилей сохранилось мало: их не выпускают уже семьдесят лет. Но как минимум один экземпляр есть у нас в стране, находится в Туле. Его восстановили, он на ходу. Ролик ниже будет интересен тем, кто что-то понимает в автомобилях, мне все эти хребтовые рамы, кубические лошадиные силы двигателя и прочий клиренс мало о чём говорят. Но даже я понимаю, что это и красиво, и функционально.

Поездка по СССР

В поездке по СССР путешественники тоже использовали Татру, но уже другую модель — фургончик Татра 805.

Они ехали из Владивостока на запад (я когда планировал свой веломаршрут вдоль страны [поперёк страны — от заполярья до Крыма через Белоруссию и Украину — я уже пропедалил], тоже собирался ехать из Владивостока, это же логично: чем ближе к осени, тем холоднее, поэтому лучше приезжать в осеннее тепло европейской части страны, чем в резкоконтинентальные перепады температур Сибири или холод Дальнего Востока).

Они проезжали и Иркутск (в мае 1964) и потом около месяца провели в Прибайкалье. Их сопровождал в том числе путешественник и корреспондент «Известий» Леонид Шинкарёв, с ним они несколько недель ездили по Иркутской области. Они побывали в отдалённых поселениях (не всегда на машине, их иногда доставляли и самолётами), на стратегических объектах (вроде гидроэлектростанций). Они по-настоящему познакомились здесь с Евгением Евтушенко. Двумя годами ранее они были представлены друг другу на съёмках фильма «Застава Ильича». А 8 мая 1964 года в Иркутске Евтушенко читал отрывки из поэмы «Братская ГЭС». Странно, но про этот визит не написано ничего ни в Иркипедии, ни в «Глаголе».

Вообще, их на всём протяжении маршрута кто-нибудь сопровождал. Кроме сотрудника комитета госбезопасности всегда были какие-нибудь люди из партии, ударники, дети и так далее. Путешественникам устраивали потёмкинские деревни, но те очень скоро попросили как-то снизить контроль и дать возможность хотя бы немного посмотреть страну самим, разговаривать с местными без посредников. И без официальных встреч с возлияниями.

Но книге о поездке по Союзу не суждено было выйти. Хотя Ганзелка и Зикмунд не были антисоветчиками (они даже вступили в компартию, когда вернулись на родину), они рассказали в своём отчёте не только о победах и успехах коммунистической партии Советского Союза, а ещё и честно написали про неудачи и проблемы. Неоднобокий показ ситуации в Союзе не понравился высшему руководству страны — путешественников поблагодарили за внимание и с ними распрощались. Подобная крамольная публикация о СССР в дружественной стране была просто невозможна.

Причинами неурядиц в экономической сфере Ганзелка и Зикмунд считают проблемы политические и моральные. Часто «повседневная жизнь казалась нам огромным, мощным автомобилем, водитель которого одной ногой жмёт на газ до упора, а второй ногой — на тормоз; в одно и то же время» (цитирую по статье «Советские 1960-е глазами „прогрессоров“ из соцлагеря»):

Неслыханно: как может быть представитель партийной власти одновременно и членом парламента? Какой инициативы, и в особенности критики, от него можно ожидать, когда его высокое кресло и хороший доход повелевают ему молчать? Законодательная и исполнительная власть не должны быть в одних руках!

Сообщения, передаваемые снизу вверх, напоминают камни — река их омывает и превращает в одинаковые.

Какой культуры управления, методик и содержания работ, какой этики мышления можно ожидать от депутата Верховного Совета, который каждый день ходит отправлять естественные надобности в деревянный сарай, такой низкий, что в нём взрослый человек не может выпрямиться, с продуваемой ветром крышей из досок (в Сибири!), загаженным и заплёванным полом и с единственной возможностью попасть туда весной — протоптав тропинку через снежную кашу? Как он может принимать решения об управлении государством, если не может построить (или распорядиться о постройке) нормальной уборной?.

Предлагаем одноразовую акцию, которая дала бы работу идеологам: вместо наглядной агитации, которая вместе с аппаратом, её обслуживающим, стоит огромных денег, построить по всему Союзу культурные уборные. Это будет иметь гораздо большее влияние на уровень жизни и психологию людей, чем пустые лозунги.

«Ленин — наше знамя, партия — наш рулевой!» (Тюп, Киргизия) — это немного напоминает мальчика, который идёт по лесу ночью и громко говорит: «А я не боюсь, а я не боюсь!»

Эту книгу не продаю (и читать тоже не дам), но есть в моей букинистической лавке другие на отдачу и продажу.

Оформление

Книгу очень приятно держать в руках: она увеличенного формата, тяжёлая, с большими страницами. Большие страницы — щедрые поля, крупные иллюстрации. У издания этой же книги нашей «Молодой гвардией» всё совсем не так, отечественное рядом не стоит с чехословацким.

Переплёт твёрдый тканевый с высокой печатью в одну краску. Книга перенесла многое, и залив какой-то жидкостью, и падения с высоты (возможно, неоднократные), переплёт пострадал, но блок ещё держится и не рассыпается, а вот капталов уже нет.

Ориентация надписи на корешке — в русской традиции

Иллюстрации разные: на форзацах — цветные карты путешествия, внутри — чёрно-белые схемы, диаграммы и карты прямо по тексту, а также восьмилистовые вклейки с фотографиями на полосу или даже разворот (в массе — тонированные в сепию, но две вклейки с преимущественно цветными снимками), главы предваряются и заканчиваются рисунками. Мне вообще кажется, что для книги о путешествиях такие рисунки не менее важны, чем фотографии: фотография отображает условную реальность, в то время как рисунком можно добиться субъективного восприятия событий самими исследователями: как они ощущают то, что видят.

В конце книги отдельная длинная разворотная карта

Вёрстка приятная, у нас так уже и ещё не умели. Типографика традиционная, но специфическое оформление цитат — »кавычками наизнанку«.

☉

Для единоразового взноса в поддержку выпуска книжных рецензий — форма ниже (потребуется регистрация в Юмани даже если будете отправлять с банковской карты), для ежемесячной подписки — Бусти (это ускорит выход постов и про город, а также стимулирует мою общественную деятельность). И подписывайтесь на Телеграм-канал, это бесплатно.

В сентябре прошлого года «Иркутская слобода» отмечала десятилетие, так что в этом посте я наконец подведу итоги первых десяти лет этого проекта. Я хотел приурочить его к дате официального открытия (какое-то сентября 2021 года), но редакционная коллегия на нескольких голосованиях выбирала другие темы: о «социальных» «предпринимателях»; удалённый по цензурным соображениям материал; о фильмах про женскую месть; о покраске бордюров; о частных перевозчиках; о том, чем мне люб Иркутск; о том, как красить заборы и спилы на деревьях.

И только сейчас пост о годовщине исторического квартала получил достаточную поддержку. Пусть задержка на десять месяцев вас не смущает: перерезание ленточки осенью 2011 года было скорее техническим. Строительство и внешняя отделка объектов продолжались и в 2012 году, а сам квартал так и вовсе до сих пор не завершён.

Фотографии Лены Мироновой-Ходиной за неделю до официального открытия. Не всё готово

Интересно, что статья об этом квартале в Иркипедии очень маленькая и неинформативная. А статья в Википедии неточная и устаревшая: не обновлялась с мая 2018 года. Хотя, казалось бы, такой выдающийся проект должен быть освещён подробно. Но делать это с каждым годом сложнее: некоторые сайты, на которые были ссылки, не работают, их нет даже в веб-архиве (ряд публикаций, на которые я опирался, доступны только там).

Этот пост состоит из нескольких частей. Сперва расскажу об истории квартала, его названиях и про идею реновации. В следующем посте (черновик почти готов) расскажу о том, получилось ли из этого сделать какую-то франшизу или вдохновить другие города на подобный эксперимент; покажу фотографии пяти- и десятилетней давности и снятые в 2022 году объекты в том же ракурсе, а также порассуждаю что пошло не так и как этого можно был очень избежать.

А пока, для погружения в атмосферу, включайте звук прогулки по этому кварталу. Я обошёл его по периметру кругом и по двум внутренним аллеям насквозь.

История и планы

Предыстория

Этот квартал начал осваиваться в середине 19 века, заселение шло со стороны более пологой Зимне-Байкальской улицы (ныне 3 Июля), постепенно усадьбы поднимались и по Летне-Байкальской (ныне Седова). Хотя в основном здесь были деревянные здания, квартал не пострадал во время великого пожара 1879 года, когда выгорел центр города. Обычно дома имели фасады в три окна, реже — в пять. К ним пристраивались сени. Одноэтажные дома возводились на подклети — полуподвальном этаже. Во второй половине 19 века стали строить двухэтажные усадьбы, часто с мансардами или балконами. Иногда в задней части особняка располагался антресольный этаж — всё это делали для увеличения площадей для сдачи внаём. Самый большой и единственный в квартале трёхэтажный каменный дом Сусленникова (с ювелирной мастерской Алексеева) находился на Летне-Байкальской, 36 (сейчас на этом месте двухэтажное каменное здание).

Основное назначение квартала — жильё. Здесь жили и хозяев усадеб, и арендаторы, в массе — люди невысокого социального статуса: мещане, крестьяне, отставные военные, мелкие чиновники, ссыльные. Располагались в квартале и мастерские (кроме упомянутой ювелирной, ещё портняжная, мебельная), концентрировались они в районе улицы Мастерской (ныне Кожова), на разных её сторонах ещё в начале 20 века работали слесарная, переплётная и две сапожные мастерские. Больше кустарных производств и кузниц находилось ниже, у Ангары, куда и вела Мастерская улица. Разумеется, в квартале были и лавки для обеспечения околотка: бакалейные, молочные, мясные и рыбные, торговали вином.

Ещё царское правительство собиралось изменить назначение части этого квартала. В 1899 году городской плановой комиссией был составлен проектный план города, которым было предусмотрено строительство новых улиц, расширение и благоустройство старых, упразднение некоторых переулков, образование площадей и скверов на месте снесённых построек. Тогда предлагалось ликвидировать «косой квар­тал между Мастерской, Средней и Верхней Амурской, обратив его в сквер» (современный квартал № 130а — только этот кусочек, а не как думают некоторые краеведы и гиды). Но это не реализовали.

Раньше квартал 130а не был обособлен. Это сейчас он отрезан широкой дорогой: образовавшийся в 19 веке проулок в разное время хотели и ликвидировать, чтобы не разрывать квартал, и расширять. Победил последний вариант — так 130 квартал получил узнаваемую треугольную форму, а принадлежавший ему и тяготеющий к нему до сих пор кусочек оказался исключён из проекта реновации.

В северной части квартала, на месте Бабра, было Лютеранское кладбище с могилой первого губернатора Иркутский губернии Карла Львовича фон Фрауендорфа. Рядом находились требующие восстановления разрушенные коммунистами Амурские ворота. Из сохранившихся памятников поблизости осталась только Крестовоздвиженская (Крестовская) церковь.

Квартал долгое время оставался деревянным одно- и двухэтажным. Он избежал и грубого вторжения советской типовой или павловской застройки, и появления российскофедеративных капромовских уродцев.

Фотографии советского периода с Паствы

Благодаря большой площади, сохранности старого архитектурного фонда, интересному рельефу и близости к центру города этот «заповедник» стал лучшим кандидатом на роль исторического квартала. Второй кандидат, «Декабристский квартал», не такой выигрышный, поэтому проект и обсуждается уже пятьдесят лет.

Резюме
Это единственный квартал, который находится в центре города, где сохранилась традиционная иркутская деревянная одно- и двухэтажная застройка без внедрения застройки другого типа. Квартал был жилым, с вкраплениями торговли, услуг, производств.

Название

Чаще всего люди используют для ориентирования в городе неофициальные, народные названия районов (например, Копай), официальные используются реже. (Это тема отдельного топонимического поста.) У этого проекта реконструкции есть два названия: «Иркутская слобода» и «130-й квартал», и оба они плохи. Они плохие, даже если руководствоваться лишь правилами Сарычевой.

Первое, под которым проект начинался, в числе прочих вариантов предложил член комиссии по топонимике Виталий Барышников (тогда руководитель Службы по охране объектов культурного наследия Иркутской области). (Курсивом обозначаю цитату.)

1. «Иркутская слобода». Хотя это был жилой квартал, здесь исторически присутствовали ремесленные мастерские, лавки. На месте Крестовоздвиженской церкви стояла застава, которая определяла границу города.

Никакой слободой здесь и не пахнет. Потому что слобода — это пригородное поселение или район города с самоуправлением (часто — цеховым). Здесь же был городской квартал, не автономный и не монофункциональный.

Апелляция к тому, что Крестовская церковь раньше находилась на окраине города, несостоятельна. К моменту заселения Иерусалимской горы церковь находилась уже в центре города. И поэтому вспоминать прошлое и называть когда-то бывшую пригородную территорию пригородной сейчас — то же самое, что вместо «гуманизм» говорить «симианизм». Ничего, что этическая позиция появилась только тогда, когда люди уже перестали быть обезьянами и стали людьми, — были же когда-то обезьянами, вот и давайте говорить «обезьянизм».

2. «Заморская площадь». «Заморская» потому, что по улице Седова проходил Заморский тракт.

Почему «заморская» — понятно (хотя лучше бы улице Ленина вернули это название). Но почему площадь-то? Ведь в этом квартале три ряда домов, расходящиеся лучами, в разных уровнях. А площадь — открытое ровное пространство, обрамлённое зданиями и зеленью. Это как если бы дверной или оконный проём заложить кирпичом снизу доверху и продолжать называть это дверью или окном.

Тракт, кстати, проходил здесь совсем недолго, когда Крестовоздвиженская церковь была окраинной, а площадь перед ней (ныне асфальтовый пустырь-перекрёсток) была границей города. Но позже Летне-Байкальская была уже рядовой улицей, которая переходила в тракт дальше.

3. «Амурский парк». Здесь находились знаменитые Амурские ворота, построенные к приезду генерал-губернатора Н. Н. Муравьёва после подписания Айгунского договора. Амурские ворота могли бы стать символом города, его брэндом.

Мне нравится идея с чем-то амурским (лучше всего — с воротами, которые в Прекрасном Иркутске Будущего мы восстановим), но почему парк-то? Парк — это зелень, водоёмы и дорожки. В них могут быть строения — и капитальные, и временные — павильоны, беседки. Но здесь же всё наизнанку: очень много домов и очень мало зелени. Это как если бы Гошу Куценко называть волосатым — как так, волос на голове нет? Нос — часть головы? В нём волосы есть? То-то! Поэтому Куценко — с шевелюрой, а сто домов — это парк: вот у нас три ёлки растёт и два чубушника.

Такие вот члены комиссии по топонимике у нас в Иркутске имеются.

Все три предложенные Барышниковым названия не очень, но хуже всех то, под которым эта территория стала широко известна в городе и за его пределами, — Сто тридцатый квартал.

Есть вещи, к которым нельзя допускать архитекторов. Раньше я думал, что их нельзя допускать только к любой работе с буквами, теперь думаю, что к придумыванию названий их тоже лучше не допускать. А меня, соответственно, можно не допускать к строительству зданий, это будет справедливо.

У каждого нормального города есть кварталы. И эти кварталы для бюрократических целей пронумерованы, обыватели же понятия не имеют, в квартале с каким номером живут. Эта кодификация действительно удобна для проектирования: не надо каждый раз давать длинные описания «квартал, ограниченный улицами Фурье, Маркса, Ленина и Победы Терроризма», достаточно назвать одно число. Но это всё для служебного пользования, обычным людям же нужны нормальные названия, а не числовые. Бывают ситуации, когда люди помещаются в искусственную среду, где город с самого начала делится на нумерованные районы, например, Зеленоград. Когда я туда переехал, мне было дико и непонятно, почему такие длинные номера домов (3- и 4-значные), как люди умудряются в них ориентироваться. Но для того, кто жил в городе давно, такая система была родной, и когда он слышал, что я из 412 корпуса, то мог не только понять, из какой я части города, но и достаточно точно определить нахождение моего дома. Если людей с детства приучать, то им и ангарская система будет казаться верхом логичности.

Пока архитекторы работали над проектом, то они там, внутри группы, вполне могли оперировать номерами кварталов — и 130-го, и всех примыкающих к нему (70, 91, 128, 129, 131, 132, 134, 154, 155). Но они зачем-то потащили это в публичное пространство. Так постепенно служебное название, которое должно было остаться только на чертежах, превратилось в официальное.

Если варианты Барышникова ещё как-то пытались быть историчными, то это — нет. И возникли дополнительные проблемы. Например, как быть с иностранцами. В навигации важен принцип последовательности: название на слух и при чтении должно быть максимально похоже. Цифры обеспечивают совпадение только в варианте с чтением, а если какой-нибудь нерусский поймает на улице обычного горожанина и спросит его про One hundred and thirtieth quarter, то рискует быть непонятым и не найти Sto tritsatiy kvartal, а с нормальными буквенными названиями такой проблемы бы не было: турист бы читал Podgornaya, произносил бы Podgornaya и слышал бы близкое Patgorna.

Олег Владимирович Беседин ещё в 2013 году прозорливо заметил, что квартал переименовывается в «Модный». И действительно, когда я проводил предыдущее исследование этого «130-го квартала» (пять лет назад), заметил, что молодёжь часто говорит «Модный квартал», не имея в виду сам торговый центр, а распространяя это название на весь «музейный комплекс под открытым небом». Происходит это потому, что люди стремятся к экономии языковых средств. И если вместо четырёх слогов можно сказать два без потери смысла, то постепенно вариант с двумя слогами в речи начнёт доминировать. «Модный квартал» занимает четверть площади квартала, это значимый объект. Можно возразить, что так говорить неправильно, ведь это всё равно что называть целую квартиру кухней, спальней или кабинетом: любое из этих помещений может занимать четверть квартиры. Это ложная аналогия: у разных помещений в доме разные функции (в спальне не принимают пищу). А функция всего квартала ничем не отличается от функции отдельного торгового комплекса — это покупки, еда и прочие развлечения. Когда человек говорит, что идёт «в модный», а сам идёт в «сто тридцатый», значит, ему по большому счёту всё равно, куда идти: он хочет кутить. Но если ему нужно в конкретное место, то он вообще не будет оперировать названиями кварталов, а скорее назовёт заведение («Камчатка», «Рассольник»).

Название «Иркутская слобода» плохо по той же причине: оно длинное. Если бы изначально форсили как название территории просто «Слободу», я верю, что она бы прижилась. Ведь «Иркуцкая слобода» длиннее, чем «Сто трицатый квартал» и при произношении (важно количество слогов), и на записи («130-й квартал»). А вот просто «Слобода» выигрышнее. И ещё было бы сложнее выдавить слободу варианту «модный»: разница в длине не такая заметная.

Наименование слободы по названию города, кстати, — недоразумение, обычно их называют по местности или по специализации. Поэтому слово «иркутский» из названия можно безболезненно убрать. (Точно так же, как его можно убрать и из названия «Иркутских кварталов», но о них как-нибудь в другой раз, тема очень чувствительная.) Добавление прилагательного места иркутский может иметь смысл, например, в товарах, то есть в том, что может физически находиться в другом городе: иркутский торт может так называться, по той же логике, что и рижский бальзам.

В хорошем названии должно быть одно слово из двух или трёх слогов. Второе слово может присутствовать в полном названии, но должно без проблем убираться (Российская Федерация — Россия). И название должно отражать символ места, поэтому мне кажется, если уж давать кварталу какое-то отдельное название (чего в Иркутске не делали), то лучшим вариантом был бы Амурский квартал. Вот это было бы со знанием истории, с уважением, а в случае с иностранцами — ещё и немного с любовью.

Резюме
Все предлагавшиеся названия для квартала плохи: в них нет истории или логики. Прижившееся название ещё хуже: в нём нет души. Лучшее название квартала — Амурский.

Проект

К началу нашего века квартал, находящийся в центре города, пришёл без инженерных сетей и благоустройства, в основном с деревянными жилыми домами в ветхом и аварийном состоянии и разрушающимися объектами культурного наследия.

По легенде, инициатором проекта реновации в его нынешнем виде был тогдашний губернатор области Дмитрий Фёдорович Мезенцев. Делалось это к «350-летию» Иркутска. Результат объявили огромной победой, потому что изначально на этом участке планировали вернуть кварталу жилую функцию следующим образом: снести всю деревянную застройку и поставить и зигзагообразный 7…9-этажный дом. Также планировалась и ещё более высотная, убивающая доминанту Крестовской церкви, 13…16-этажная переменная застройка (тоже со сносом деревяшек). На одном из этапов обсуждения проекта с малоэтажной деревянной застройкой предлагалось отреставрировать несколько памятников, а остальную площадь — застроить однотипными коттеджами из калиброванного бревна.

Хорошо, что авторский коллектив: (Елена Ивановна Григорьева, Андрей Юрьевич Макаров и Марк Григорьевич Меерович) — продвинул и защитил идею комплексного восстановления квартала № 130.

На первом этапе в работе над проектом участвовал также председатель Совета национальной гильдии градостроителей Юрий Александрович Перелыгин. Говорят, он работал до того над реновацией одного из кварталов Санкт-Петербурга, мистическим образом тоже с номером 130. Однако его фамилии на странице об этом проекте я не нашёл.

Подход команды Григорьевой-Мееровича в отношении деревянных зданий на территории реконструируемого квартала заключается в следующем (по статьям «Продóлжащаяся жизнь деревянного города. Иркутск. Идеология комплексной регенерации квартала № 130 исторической деревянной застройки [ул. 3-го Июля, Седова, Кожова]» и «Принципы разработки и реализации проекта комплексной регенерации исторического квартала Иркутска в границах улиц 3-го Июля, Седова, Кожова»), № 22, 2009 журнала «Проект „Байкал“»: ценные сооружения должны сохраняться и реставрироваться — это памятники регионального, местного значения (а также вновь выявленные объекты культурного наследия, рекомендуемые к постановке на учёт). Сооружения, достойные быть включёнными в список памятников, и здания, не являющиеся памятниками, но играющие роль средовых объектов, должны по решению органов охраны либо восстанавливаться как средовые, либо заменяться на другие, переносимые сюда с других мест.

Поэтому типы работ предполагались следующие:

1. Реставрация памятников.
2. Реконструкция средовых объектов.
3. Перенос памятников с другой стороны расширяющейся Зимне-Байкальской (и, возможно, с других мест).
4. Новодел — изготовление деревянных домов в полном соответствии со старой технологией и в полном соответствии с внешним видом исторических построек; по чертежам, снятым с других памятников, может быть, уже уничтоженных.
5. Новые современные строительные объёмы (подземное эксплуатируемое пространство и надземный переход от Музыкального театра через Летне-Байкальскую).

Юрий Перелыгин ответил тем, кто хотел ввести в этот квартал немножко современной архитектуры: «Я много работаю с европейцами и вижу, что там сейчас специалисты высказывают большие сомнения в новоделах. Чёрт знает что понаделали, теперь приходится исправлять. У нас есть шанс не наделать таких ошибок. Модерн не в том, чтобы построить что-то ультрамодное, а в том, чтобы в старину вдохнуть новые функции».

Планировали оставить тридцать два здания:

• семь объектов культурного наследия регионального значения;
• восемь вновь выявленных объектов культурного наследия, рекомендуемых к постановке под государственную охрану и включению в Государственный реестр;
• семь выявленных объектов культурного наследия, отнесённых к ценным историческим постройкам;
• десять исторических построек, являющихся усадебными элементами.

Ещё восемь зданий, не являющихся памятниками, должны были переехать с Большого транспортного кольца.

Восстановить собирались пятьдесят шесть зданий, из которых три каменных, остальные деревянные. Шестнадцать утраченных домов планировали воссоздать по старинным чертежам.

В квартале планировалось возвращение изначальной, жилой функции. Также в разное время анонсировали, что в домах и подземной части квартала ещё должны разместиться кузнечные, гончарные, берестяные и краснодеревщицкие мастерские; сувенирные лавки, магазины; кафе, рестораны; отели; художественные галереи, музей авиации, культурные центры, мастерская Даши Намдакова с выставочным залом, штаб-квартира фестиваля «Звёзды на Байкале», музыкальный салон Дениса Мацуева; амфитеатр — концертный зал на 1500…2500 мест, кинотеатры, каток с искусственным льдом; подземные и наземные автопарковки; искусственные водоёмы и открытый бассейн; детские центры; венчурное кафе; пункт полиции; общественные туалеты.

Нью-Васюки

На депутатских слушаниях выражалось опасение, что «Слобода» превратится в очередной торговый центр. Юрий Перелыгин ответил, что торговля ни в коем случае не будет превалировать. Дмитрий Мезенцев озвучил похожую позицию: «Вложить столько времени, внимания и творчества в 130-й квартал только для того, чтобы он стал местом продажи китайских кроссовок, — по такому пути мы пойти не можем. Квартал должен жить и быть источником радости, приносить новые впечатления горожанам. Никаких супермаркетов и торговых развалов не предусматривается». («Лол, кек», — можем сказать мы из 2022 года.)

Квартал задумывался пешеходным. От стрелки, где сейчас установлен памятник Бабру, веером расходится четыре основных пешеходных пути: два снаружи и два внутри квартала. Их должны были пересекать мелкие, но частые пешеходные же связи: дорожки и лестницы. Эта «потребительская проницаемость» должна была увеличить мобильность и повысить наполняемость заведений.

Мощение предполагалось гранитной плиткой и с устройством традиционных для исторического Иркутска деревянных настилов. Также сми сообщали о велосипедных и колясочных дорожках (я даже не знаю, что это за новация).

Реализовываться проект должен был не только на деньги области или города, а со значительным привлечением частного капитала: 80 % площадей и объектов планировалось восстановить на средства частных инвесторов.

Иркутскгражданпроект в «Проекте „Байкал“» № 43 (2015 год) в статье «День сегодняшний (с 2010 года)» рассказывает, что гордится работой проектировщиков и в той части, что всем видна, и скрытыми от глаз посетителей инженерными решениями. Это единственная в Иркутске городская территория, которая сформирована как единое общественное пространство. Поэтому он получал за этот важный и сложный проект награды.

Чаще всего вспоминают о том, что «Иркутская слобода» заняла второе место из восьми в списке самых значимых архитектурных проектов России 2012 года. Это правда, заняла. Но нужно учесть, что за авторитет составил этот список, а это был сайт про элитную недвижимость «Майндор» (работал с 2010 до 2018 года). Это из серии, когда сми пишут, что храм в Тельме — лучший в Европе (по мнению производителя штукатурки).

Также говорят, что «Зодчество» в 2010 году присудило проекту Хрустального Дедала. Это не совсем так. В тот год никто не получил эту награду, а «Иркутскгражданпроект» получил немного другую.

Однако отмечу, что «Зодчество» действительно наградило Иркутск но дало другой приз, в другом году и другому проекту.

Резюме
Квартал задумывался культурно-рекреационным с историко-краеведческим уклоном, торговая функция планировалась скорее третьестепенной. Архитектурный облик домов должен был строго соответствовать традиционному иркутскому.

По такому же принципу планировалось сделать и несколько других кварталов в центре города

На этом вводная часть закончилась. В следующем посте мы посмотрим, что и как получилось реализовать. Посмотрим и на историчность домов, и на реальное назначение квартала, и на отдельные элементы: пешеходную доступность, освещение, визуальное и шумовое загрязнение. И я порассуждаю, можно ли было как-то иначе. Если у вас есть какие-то соображения о том, про что обязательно стоит написать во второй части, напишите в комментариях. Особенно интересно будет узнать что-то о вашем опыте арендаторов помещений на этой территории.

☉

В Телеграм-канале материалов больше. Можете также подписаться на ежемесячные пожертвования через Бусти, — сможете даже войти в редакционный совет и влиять на темы и содержание будущих публикаций.

Не знаю, как эта книга попала ко мне в дом, но я её прочитал. Она может быть интересна тем, кто занимается развитием городской среды как ответственный горожанин, проектировщик, предприниматель или чиновник.

Мне знакомы ещё две книги, в которых рассказывается о том, как низовые инициативы преобразует города (если вы знаете ещё какие-нибудь, сообщите в комментариях):

• «Городские совместности: книга рецептов. Стратегии и идеи для создания и поддержания городских совместностей» — купить или заказать её больше нельзя, можно поискать в библиотеках, у меня есть бумажный экземпляр, могу дать почитать, в ней рассказывается о проектах самого разного уровня, там много вдохновляющего, но не всё может быть приземлено на нашу почву;
• «Словарь культурного проекта» — всё в тексте вращается вокруг столицы российской провинции — Урюпинска, тут всё родное, читай-бери-делай. ПДФ книжки можно купить на сайте фонда «Четверг», как добыть бумажную версию — не знаю.

Выходных данных нет

Авторами книги указаны Фонд Центр Архитектуры и Эдгар Бонк Студио. Как короток век цифровых объектов — оба сайта уже недоступны. В тексте вы ещё встретите зачёркнутые ссылки — это те, что были упомянуты в приложении к книге. Я что мог, разместил по тексту (и добавил своих, как обычно), но часть остались неприкаянными: Городская урбанистическая мастерская; музей современного искусства в Варшаве; общество «Улучшай Познань»; фонд «Нормальный город Феномен»; фонд охраны еврейского наследия; центр изучения истории и культуры маленьких городов, я упустил, к каким проектам они должны были относиться.

Также в приложении были ещё ссылки на муниципальные сайты Варшавы, Лодзи, Кракова — видимо, где-то там, в недрах этих порождений бюрократического разума, должна быть информация о некоторых проектах, упоминавшихся в книге, но я это проверять не стану.

Новая жизнь в названии книги несёт два смысла:

• изменившийся политический ландшафт — появление после революции новых субъектов: предпринимателей, негосударственных общественных организаций;
• ревитализация — изменение функций городских пространств, построек. Чаще происходит с бывшими промышленными предприятиями — как отдельными строениями, так и с комплексами — тогда обычно фасады сохраняются, а интерьеры меняются; реже — с жилыми городскими кварталами или рекреационными зонами.

Во вступлении проводится идея, будто все двадцать проектов (отобранных из сотен им подобных и не менее достойных по всей стране) запускались и успешно реализовались исключительно благодаря активности жителей. Но если внимательно посмотреть описания проектов, то будет видно, что это не так. Да, некоторые проекты продвигались снизу вверх, но некоторые — инициировались городскими властями, а местные сообщества вовлекались в работу, обсуждение. И у меня складывается впечатление, что это было организовано не так бездарно, как «соучаствующие» «проектирования», которые проходят в Иркутске.

У нас проектировщики, мэрия, депутаты не могут доверить народу даже выбрать названия для бассейна или место установки бессмысленной стелы. На этапах принятия решений всё идёт тем же путём: негласно, кулуарно что-то решается, затем неожиданно, без подготовки и широкого информационного освещения, собираются для галочки какие-то люди, которым заранее даже не выслали материалы для ознакомления, потом одно-два коротких выступления со стороны проектировщиков и дальше или людишкам дают возможность высказать хотелки в рамках уже принятых решений (например, наклеить стикеры со скамейками и велосипедами на карту), или позадавать вопросы. В таком подходе нет ни соучастия, ни проектирования.

Или другой пример: решил вот город несколько лет назад реновировать Рабочее и ревитализировать некоторые объекты на его территории. Что об этом знают жители Иркутска и самого Рабочего? Где публикуется информация о ходе работы? Где посмотреть на онлайн- и офлайн-дискуссии? Как поучаствовать в исследованиях и как вынести проектные предложения? Может быть, собираются какие-то круглые столы раз в месяц, может быть, делаются доклады жителям развиваемого района?

Опыт, описанный в книге, говорит, что проектировать общественные пространства, кварталы и районы можно и нужно, привлекая людей по-настоящему, а не для галочки. И такое возможно и в мелких городках, и в столице (Иркутск для сравнения).

Ниже я кратко перескажу каждую из двадцати глав книги, в конце выложу фотографии не избранных (как обычно делаю), а всех разворотов, чтобы вы могли прочитать о проектах так, как это было написано в самой книге, посмотреть иллюстрации проектов.

Гданьская судоверфь

Важное для современной Польши место: здесь сформировался профсоюз «Солидарность», который сверг коммунистический режим в 1989 году.

Символизм этого места не спас предприятие от банкротства в 1996 году. После территорию начали застраивать. Именно застраивать, а не ревитализировать: сносили старые корпуса. В 2004 году институт искусств «Остров», основанный фондом «Остров Прогресс», начал движение за сохранение оставшегося культурного наследия. Он проводил общественные дискуссии, выставки, мастер-классы. Участвовали горожане, культурные деятели и сами девелоперы. Эта активность привела к тому, что в 2011 году мэрия создала Совет заинтересованных сторон молодого города — в него вошли владельцы и пользователи территорий. Этот совет следит, чтобы инвестиции шли на пользу с урбанистической, социально-культурной точки зрения. В статье не сообщается, в чём это выражается, но как пример приводится создание Европейского центра солидарности — просветительского центра и музея революции 1989 года.

Дом культуры в районе Служев, Варшава

Ещё в 70-е годы это была незастроенная территория, но потом здесь появился микрорайон «советского» типа на двадцать тысяч жителей.

В конце 80-х были уничтожены последние объекты догородского периода. Жители остались без памяти места: прошлое ни в чём не отражалось, как будто ничего до этих многоэтажек здесь не было. А дом культуры «достался» коммерсанту, который ревитализировал его как мог, лишив местных жителей площадки для проведения культурных мероприятий.

Несколько лет активисты проводили что-то во дворах. А в 1993 году муниципалитет сдал им в аренду бараки, которые остались от строительства метро. Следующие двадцать лет культурная жизнь района в них и проходила. Было наглядно показано, что потребность в таком месте есть, что побудило власти построить в десятых годах настоящий дом культуры. Проект опирался на историю места: ДК был не одним бетонно-стеклянным зданием, а комплексом невысоких построек, отсылающих к традиционным сельскохозяйственным строениям. Там есть всё, что бывает в обычных домах творчества: театральные, керамические и прочие кружки, — и кое-что специфическое: общественный огород и выгон с козами.

Деятельность общества «Разблокируй», Варшава

Во время последней мировой войны ⅔ Варшавы было уничтожено. И не все здания восстанавливали в старом стиле. Сейчас большая часть площади города застроена типовыми многоквартирными домами. Люди, живущие в таких домах, точно так же мало знают друг друга, как и у нас в стране. Марлена Хаппах (иногда встречается написание Хаппач) и Общество в пользу улучшения жилищной среды «Разблокируй» решили побороться с этим, чтобы объединять людей для совместной деятельности.

В книге описывается только одна акция, но мне она очень понравилась. Общество «Разблокируй» собрало архитекторов, урбанистов, социологов, построило в зелёной зоне одного ЖК макет трёхкомнатной квартиры в натуральную величину и проводило там дискуссии, кулинарные мастер-классы, а специалисты рассказывали, как лучше зонировать квартиру в имеющихся ограничениях, как озеленить балконы и приспособить их для себя (судя по фото, стеклить их запрещено по-настоящему, а не как у нас). Акция имела большой успех, и в следующем году такой же модуль собрали в другом районе.

Люди не только решали какие-то свои вопросы, связанные с оптимизацией пространства в типовых панельках, но ещё и знакомились друг с другом и решали уже сообща проблемы территории вокруг дома: убирали её, сажали вместе деревья.

Интересно, что хотя все архитекторы, даже те, которые проектируют дома, по сути своей дизайнеры, в России архитекторы-домостроители кривят рылы, если их называть дизайнерами. Потому что дизайнеры — это какой-то низкий жанр, дизайнерами могут быть только ландшафтные дизайнеры, дизайнеры интерьеров и дизайнеры ногтей. А вот архитекторы — это совсем другое дело, поэтому не надо называть дизайнерами тех, кто занимается зданиями и бровями. В Польше же все дизайнеры, кто работает с пространством, — архитекторы: архитекторы домов, архитекторы интерьера, ландшафтные архитекторы.

Деятельность фонда «12 каменный дом», Быдгощ

Улица Познаньская — часть федеральной трассы, и на ней не было мест для прогулок. Вдоль улицы расположены старые трёхэтажные дома, чернеющие от выхлопов. В доме 12 поселился архитектор Шимон Мушиньский и открыл на первом этаже паб с местным пивом. Место стало популярным, и Шимон среди многочисленных посетителей нашёл единомышленников.

Вместе с ними он в 2013 году организовал фонд и занялся реставрацией дома. Помещения отдали молодым художникам под мастерские или для иных целей. Кто здесь работал, не платил аренду, но часть прибыли отдавал на восстановление. В доме базировались мастерская кооператива ремесленников, ремонтирующих и продающих антикварную мебель и другие предметы быта; фотогалерея; клуб-кафе. Был и бесплатный общественный коворкинг. Со временем фонд вышел за пределы дома и начал организовывать целый ремесленный кластер для объединения предпринимателей, занимающихся проектированием, рукоделием и консалтингом.

Я не смог вспомнить аналогичного проекта в Иркутске, разве что просуществовавший несколько лет Дом А. Расскажите, если знаете подобную историю восстановления дома, в Иркутске или в России вообще, пусть даже и не объекта культурного наследия.

В 2014 году Быдгощ посетил Илья Варламов, в его фототчёте я не нашёл описываемого дома, а было бы интересно посмотреть.

Офф Пётрковска, Лодзь

На месте старинной фабрики тканей, закрытой в 1990 году, в 2011 году сделали пространство, похожее на иркутский Доренберг. Здесь проводятся концерты, ярмарки, демонстрации мод, кулинарные мастер-классы. На территории работает фермерский базар, на первых этажах — магазины с хендмейдом, бутики, кафе-клубы, галереи и рестораны. На остальных этажах — мастерские и выставочные залы.

Проект был инициативой коммерсанта, владельца территории, а не администрации или горожан. В Иркутске было так же.

Скульптурный парк в районе Брудно, Варшава

До 2009 года в этот район города никто не ездил, чтобы «провести время»: смотреть там было не на что. В 2009 году Павель Альтхамер устроил в одном из микрорайонов в зелёной зоне на 25 га скульптурный парк, в котором круглосуточно экспонировались современные работы мирового уровня. Представьте, что в Рабочем или в Ново-Ленино появятся работы Моники Сосновской, Олафура Элиассона, Риркрита Тиравании, Йенса Хаанинга, Сьюзен Филипц, Романа Станчака, Аи Вейвея.

Это не то же самое, что сквер кичёвых скульптур за зданием Русско-Азиатского банка — такой экспозиции не место в центре Иркутска. У иностранного туриста стоящие плотнячком золочёные болванчики вряд ли вызовут такой интерес, что он пойдёт смотреть на них специально, — разве что заглянет в этот зелёный дворик, проходя мимо. А вот если на обширной территории будут расставлены оригинальные работы современных художников со всего мира, это может кого-то побудить даже остаться на лишний день в городе.

Музей промышленной архитектуры «Эксплозиум», Быдгощ

В 1939 году на оккупированной территории Польши немцы построили огромную оружейную фабрику. Площадь — 23 км², множество зданий, тоннелей, сотни километров дорог и железнодорожных путей. После войны объекты были законсервированы. В 2004 году на части территории устроили технопарк, для этого — разрушали военные постройки.

Два краеведа решили сохранить память об этом месте и устроить подземный туристический маршрут. Власти одобрили идею, и через некоторое время появился первый в Польше музей промышленной архитектуры. В него вошло двадцать семь зданий, соединённых дорожками и подземными тоннелями.

Ревитализация Мельничного острова, Быдгощ

В этом проекте, в отличие от большинства других, не прослеживается влияние каких-то общественных организаций или активистов. Видимо, или девелопер сам решил создать такую территорию, или это воля городских властей. Началось с постройки на берегу реки здания банка по проекту мастерской Буланда. А затем начали меняться прилегающие участки.

На одном из островов близ центра города остались объекты культурного наследия: мельницы, амбары и склады — их сохранили, сделав точками притяжения. Реку и остров расчистили, восстановили канал, построили три мостика, три музея (археологии, денег и искусств). Появились велодорожки, амфитеатр, пристань для яхт, рестораны.

Ревитализация района Заблоце, Краков

Тоже проект без упоминания низовых инициаторов. На базе старого промышленного района появился почти Доренберг (почти — потому что здесь планировалось ещё и жильё). Территория должна была развиваться по двум направлениям: восточное — административные здания и гостиницы, западное — жильё и предприятия сферы услуг.

Ключевое место — эмалевая фабрика Оскара Шиндлера. Также здесь разместились музей современного искусства «Моцак» и центр документации искусства Тадеуша Кантора «Крикотека». Появились точки притяжения — появились туристы. Появились туристы — появились деньги. Появились деньги — появились новые инвесторы. Они не сносят исторические здания — ревитализацируют их с упором на жилую функцию, а не на торговую.

В Знаменском предместье Иркутска, вдоль берега Ангары, тоже есть промышленные территории, которые можно было бы ревитализировать с развитием жилой функции. Но у нас застройщики пока ещё не умеют так думать.

Тропа у берега Вислы, Варшава

Проект, который тоже состоялся благодаря муниципалитету, а не активистам. Этот проект имел шансы быть реализованным «официозно», но благодаря активисту, аффилированному с муниципалитетом, получилось по-человечески.

Правый берег Вислы был дик и безлюден. И наступило время, когда решили эту территорию развивать. Драйвером проекта выступил ландшафтный дизайнер Марек Пивоварский (позже он станет уполномоченным мэра по делам благоустройства прибережья Вислы). Он решил обойтись минимумом средств: устроил 8-километровую прогулочную тропу, использовав несколько тонн песка, которым посыпали поверхность дорожек, и ветвей, из которых сплели ограду, укрепляющую побережье. Ну буквально же скато-дендральный (рамусо-фекальный) метод!

Место ожило. Теперь здесь стали проводить время не только одинокие рыбаки, а ещё бегуны, велосипедисты. Стало больше людей — стало безопаснее, стало больше прогуливающихся. Появился трафик — появился бизнес. Так заросшая овражная зона за несколько лет облагородилась: появились три пляжа, летние клубы и кафе, концертные и танцевальные площадки, барбекюшные зоны, волейбольные и бадминтонные площадки, рампа для скейтбордистов.

За то время, что я исследовал городскую среду, я пришёл к выводу, что у людей существует большой запрос на «дикие», «ничейные» территории, и лучшее, что может сделать администрация, это не покрывать всё ровным слоем благоустройства из гранита и фсиновских мафов, а просто убрать весь мусор (настоящий мусор, а не то, что им считают таджикские дворники и колхозники из КГО и управляшек), организовать места для сбора нового мусора и своевременно его вывозить. Этого уже достаточно. И потом нужно смотреть, куда развивается территория, какие у неё пользователи, какие сценарии.

Эти пользователи и есть главные исследователи и проектировщики, от них и нужно отталкиваться. Что Пивоварский и сделал. Без огромных вложений, «самотёком» он создал самое популярное место отдыха в столице. Вот его кредо:

Инвестиции, стоимость которых составляет 1% всех проведённых работ, могут изменить окружающую действительность в 80% случаев.

А ещё он достоин уважения за то, что не миндальничает с захватчиками:

Пивоварский находит время для того, чтобы выслушать все мнения, при этом не боится принимать рискованные или непопулярные решения. Так было, например, тогда, когда в связи с обустройством велосипедной дорожки следовало удалить 1500 самосеек клёна ясенелистного (клёна американского).

В Иркутске подобный подход к проектированию и развитию хочется применить прямо сейчас — к прибрежной территории от Академического моста (в районе спорт-парка «Поляна») и до плотины ГЭС (ну или хотя бы до Кузьмихи, в районе Тёплых озёр) — свежая статья об этой идее на Ирсити.

Приход св. Яцека, Бытом

Как могла бы выглядеть территория у Казанской церкви, например, если бы у настоятеля был вкус. Для тех, кто не был в Иркутске, сообщу, что ночная подсветка куполов этого восстановленного храма как у шапито, во дворе — зверинец с песцом и чёрным лебедем, а также скульптуры цыганского барокко.

Ксёндз костёла св. Яцека вместе с прихожанами отремонтировал храм, затем привёл в порядок кладбище. После чего настоятель решил построить многофункциональный Дом прихожан. В нём разместился, например, музыкальный кружок для инвалидов. Проект подготовило бюро «Медуза Груп».

Реконструкция улицы Тачака, Познань

Улица Тачака небольшая, триста метров, параллельна центральной улице города.

Первые этажи — кафе и рестораны. Но тротуары были запаркованы, а проезжая часть — разбита. Это не выгодно ни городу, ни бизнесу. Поэтому владелец кафе «Тачака 20» обратился в 2012 году через соцсети с предложением о реконструкции улицы. К предложению присоединились другие рестораторы и бизнесмены, через время к ним подключились и власти. Уже в следующем году улице изменили статус, она стала жилой зоной. Ограничение скорости в 20 км/ч (без возможности превысить её вдвое, как у нас), приоритет — пешеходам и велосипедистам. На улице появились скамейки, кадки с цветами, летние веранды. А ещё через год власти и общественность организовали конкурс и реконструировали Тачака. Улица-парковка превратилась в улицу — общественное пространство.

В Иркутске же год со скрипом идёт устройство всего-то лишь парклета на Немчиновской (ныне — Киевской) (первого парклета в городе, а на дворе 2022 год, уже Урюпинск у себя поставил). А всё остальное, что описано в этой истории, — просто фантастика для наших реалий.

Ревитализация комплекса Ксенжи Млын, Лодзь

Ещё один проект ревитализации старых промышленных зданий: остатков империи Кароля Шейблера. Комплекс ценной застройки на нескольких десятках гектаров, кандидат на внесение в список Всемирного культурного наследия ЮНЕСКО. В 2003 году здесь были офисы, склады и пожарка. Со временем это стало больше похоже на Доренберг, только с уклоном в жильё. Из общественных организаций здесь базируются Центр дизайна Лодзинской академии искусств, творческие мастерские, клуб «Ксенжи Млын», Дом туриста.

Маршрут деревянной архитектуры в Тыкоцине и окрестностях

Главной достопримечательность Тыкоцина была старинная синагога. Но в городке сохранились и другие объекты деревянной архитектуры. Осталось не так много: владельцы часть домов разобрали, часть — покрыли всяким профнастилом и пластиком, чем нарушили их исторический облик.

В 2010 году общественники решили сохранить наследие. Они основали фонд Центр изучения истории и культуры маленьких городов. Они отреставрировали дом 1885 года на рыночной площади, где устроили инфоцентр.

Затем фонд создал маршрут деревянной архитектуры из тринадцати наиболее ценных зданий, выпустил путеводитель с историей домов и людей, которые в них жили. Дома превратились в музеи: в них сохранились интерьеры, утварь.

Сейчас фонд работает над тем, чтобы весь город был признан памятником истории и культуры — как наш Суздаль, например.

Модернизация синагоги в Замосци и создание Хасидского пути, Замосць и Юго-восточная Польша

В 2006 году Фонд охраны еврейского наследия инициировал проект Хасидского пути. На момент публикации книги он протянулся на 1000 км и охватывал 28 местностей. Маршрут объединяет города с синагогами, молитвенными домами, миквами и киркутами. В 2010 году фонд отреставрировал синагогу в Замосце и разместил там Информационно-туристскую службу, организовал культурный центр.

Общественная концепция ревитализации Венглувки, Белосток

Новая жизнь ещё одного военного объекта, площадью в девять гектар. Десять лет его обживают активисты и стартаперы. Здесь разместились частный музей техники, скейт-парк, клуб ныряльщиков, международный культурный центр (сотрудничает с Белоруссией и Украиной), много лет проходит фестиваль клубной музыки.

Пока комплекс работает только в тёплое время, потому что не отапливается. Но то, что место живёт, побудило власти спланировать проведение теплового луча для реализации общественной концепции «Креативное Подлясье». О том, какой должна быть эта территория, обсуждалось несколько месяцев со всеми сторонами: нынешними пользователями, белостокцами, чиновниками, экспертами, инвесторами. Жилья здесь не планировалось, планировался Доренберг со спортивным комплексом, концертным залом, мастерскими, офисными помещениями, научно-технологическим парком и музеем памяти о Сибири.

Перестройка парка Тысячелетия, Зелёна-Гура

В 1957 году в Иркутске на месте кладбища построили ЦПКиО (сейчас Центральный городской парк находится на островах Ангары).

В шестидесятые братские социалистические поляки построили в Зелёна-Гуре на месте кладбища парк культуры и отдыха.

В 2012 году поляки подумали, что с территорией в своё время поступили неправильно и надо что-то исправить. Фонд «Салоны» вместе с местной галереей современного искусства и мэрией организовали «проект социальных консультаций». Было организовано больше десяти встреч, мастер-классов с участием экспертов и обычных жителей города: мамочек, школоты и бабок. По результатам подготовили отчёт, который лёг в концепцию реновации парка.

По мне — это самый мутный проект из описанных. Кладбище не стало кладбищем, осталось парком с развлечениями. Мне не по душе и то, что тут Олег Борисович Бадула наворочал у нас с (Иерусалимским парком). Но мне кажется, иркутский результат по духу ближе к тому, что должно быть на месте кладбища. Но только по духу. Всё остальное у Бадулы вышло плохо. У поляков же (судя по описанию в книге) получилось наоборот.

У нас никакого проектирования и соучастия не было. Разработчики просто поставили общественность перед фактом: вот мы такое планируем. Какие там пользователи есть, какие сценарии сложились — какая разница? Священники о таком не думают, потому что это не их задача, а стареньких членов Союза архитекторов про такое не учили думать. Поэтому на мои вопросы на этих «общественных слушаниях» Олег Борисович отвечать не стал, а ушёл от ответа в духе «Чего вы ко мне привязались? Мне как попы́ сказали сделать, я так и делаю».

Пассаж Розы, Лодзь

Ещё один проект на той же Пьотровской улице. Какая-то скукота, думаю, авторам книги стоило бы включить вместо этой истории другую. Тут никакого активизма и самоорганизации. Просто предприниматели пригласили художницу сделать декор фасадов зеркалами, та привлекла к работе жителей и студентов — и всё. Что-то подобное у нас, в Иркутске, делает керамическая студия «Ноа».

Парк отдых «Зум природы», Янов Любельски

Мэр города пообщался с жителями и понял, чего не хватает городу. Привлёк финансирование и сделал первый в Польше интерактивный научный центр, посвящённый экологии. Туристы со всей страны приезжают, так хорошо вышло.

В книжке мало фотографий, посмотрите проект на сайте бюро разработки, там интересно и всё можно рассмотреть.

Реставрация Сьёротки в Познани

Опять же это изначально проект муниципальных властей по включению отрезанной исторической части города в зону влияния современного города. Но после старта проекта к его развитию подключилась общественная организация Врата Познани. Они вместе с инвесторами создавали маркетинговую стратегию развития территории.

Оформление

Книжица выглядит странно начиная с переплёта. Обложка у неё такая, какая бывает на блокнотах, записных, телефонных книжках. Я такие никогда не делал и даже не знаю, как называется этот материал, какое нужно оборудование для работы с ним: резать, запаивать края и петли у корешка. Скреплена без шитья, только склейка. Хочется такую маленькую раскрыть посильнее, чтобы фотографии рассмотреть получше, а это опасно, книжка может и посыпаться.

Материал переплёта не очень приятный на ощупь, но и не противный: просто синтетика и синтетика. Он немаркий, обычная грязь с него стирается легко, но и на лице, и особенно на спине на моём экземпляре видно перетискивание краски с каких-то других книг или документов. Чернила прямо вошли в структуру обложки, надо попробовать спиртом оттереть.

Надпись на корешке не в русской традиции, вверх ногами

Затрудняюсь также ответить, каким способом печатали текст. Я бы делал шелкографией.

Жёлтого текста внутри много. Отпечатана книга в четыре краски, но я бы печатал в пять красок: этот жёлтый бы делал пантоном: он был бы совсем-совсем одинаковый на всех страницах и был бы более плотным. Второй ключевой цвет (алый) можно оставить цмиковым — каждый дополнительный цвет повышает стоимость производства, с алым этого можно было и не делать, он появлялся не так часто.

Бумагу подобрали подходящую: не меловку поганую, а офсетку, плотностью около 100…120 г/м². И фотки не просвечиваются, и тактильно приятно.

Текста очень мало, поэтому его верстают обычно не на всю ширину, а где-то на две трети полосы. Вёрстка в целом соответствует нормам русского языка и русской типографики, но есть несколько недочётов: метранпаж легко относится к тире в начале строчки, в одной из цитат используются ‘неправильные кавычки’ (что интересно, такие одинарные нехарактерны и для польского языка), есть пара опечаток и несколько неточностей редакторского характера.

Используется, мне кажется, одна гарнитура, в составе которой есть обычный гротеск разных насыщенностей, курсив и трафаретное начертание. Буквы в шрифте симпатичные, хотя некоторые не совсем традиционных форм (л, ц), это не бросается в глаза и может быть оправдано тем, что это про всякие низовые инициативы и там допустимы шероховатости (оттуда же и трафаретность). Вообще, я ожидал от наших восточноевропейских товарищей меньшего.

Работа с иллюстрациями очень странная. Плашки с текстом закрывают почти всё изображение, остаются только небольшие поля. Что хотел сказать автор — не понимаю.

В книжку вложен лист стикеров с персонажами, что используются на форзаце.

А ещё в книжке почему-то лежал стикер проекта «Маршрут старухи». Люблю, когда от предыдущего читателя или ещё как-то случайно в книге остаются листочки-закладки, как эта. Заинтересовался, что это за маршрут, — мне понравилось, я бы поучаствовал.

Каптал и ляссе жёлтые.

Эту книгу не продаю и читать не дам, но есть в моей букинистической лавке другие на отдачу и продажу.

☉
Форма для единоразового взноса в поддержку выпуска книжных рецензий — форма ниже (потребуется регистрация в Юмани даже для отправки с банковской карты), для ежемесячной подписки — Бусти.

Эта английская книга, как и «Искусство видеть», тоже была написана по итогам съёмки четырёхсерийного документального фильма на Би-би-си. Но если работы Бергера в значительной мере повторяли друг друга, с поправкой на естественную разницу между движущимися картинками и статичными, книга этой учёной существенно отличается от фильма.

Английский дом. Интимная история / Люси Уорсли ; [пер. с англ. Ирины Новоселецкой]. — М.: Синдбад, 2016. — 440 с. : ил. ИСБН 978-5-905891-95-3. Тираж 5000 экземпляров.

И фильм (первая, вторая, третья, четвёртая серии), и книга называются в оригинале одинаково: «Если бы стены говорили» (или можно ещё «Если бы стены могли говорить», «Если бы стены могли рассказать»). Но наши локализаторы решили, что для книги «Английский дом. Интимная история» лучше.

Я не нашёл этого мини-сериала на русском, поэтому мы смотрели его через Яндекс-браузер: он умеет переводить видео на лету. Фильм Бергера тоже смотрели таким способом. Технология удивительная, я как будто в будущем. Но рекомендую не надеяться только на перевод, а ещё включить субтитры: это поможет понимать текст правильно, робот иногда путается. Самое забавное — это упоминания великих грузинских архитекторов, грузинских семей, грузинских домов и так далее. Конечно, это всё было георгианским, а не грузинским, но так как слова пишутся-произносятся одинаково (georgian), робот разницы не делал. Синонимы пока автопереводу трудно даются. Например, когда называют несколько похожих вещей подряд, это может звучать так: «сорочка, сорочка, сорочка и сорочка».

В остальном автоперевод справлялся хорошо, иногда рождая странные перлы (например, «наркоманские вишни»), иногда — замечательные, образные метафоры. Мы их отмечали по ходу, но не фиксировали, я запомнил только одну, очень точную: прищуренное окно (никогда такого не слышал), но сейчас погуглил, оказалось, что это не выдумка нейросети, такое выражение в английском есть.

Ещё один курьёз автоперевода связан не с текстом, а с озвучанием: робот низкие голоса озвучивает мужчиной, а в одной из серий у женщины был альт, но для нейросети это было уже слишком низко, поэтому включился мужской голос.

Вернёмся к содержанию. Ощутимая разница двух продуктов: в обоих части про гостиную, спальню, ванную и кухню, но книга похабнее и выставляет англичан не в лучшем свете, как будто кино снимали англичане, а книгу писал ирландец или Галковский.

Здесь опять-таки отличился Генрих 8. Его придворный — смотритель ретирадного кресла, был обязан ежедневно оповещать весь белый свет о состоянии королевского кишечника.

К сожалению, сифилисом заражались также жёны и дети блудливых мужей и отцов. Особенно жалко тех, кто стал жертвой непонятно как возникшего чудовищного поверья, распространившегося в георгиевскую эпоху, что мужчина может избавиться от сифилиса, вступив в половой акт с маленьким ребёнком, даже младенцем.

Общественные бани. Эти увеселительные заведения были необычайно популярны в средневековых городах, но имели довольно сомнительную репутацию, поскольку мужчины и женщины мылись вместе. К 18 веку bagnio (баня с парильней) фактически превратилась в бордель.

Уже в 1582 году голландец Питие Мориц, оказавшись в Лондоне, заметил с моста установленное в реке водяное колесо. Во время приливов, когда уровень воды поднимался, жители получали воду прямо в дома. К сожалению, в елизаветинском Лондоне Темза служила также и коллектором, поэтому нечистоты, спускаемые в реку горожанами, возвращались к ним же.

На столике у стены стоит в ряд несколько ночных горшков, и любой может справить нужду, пока остальные пьют, — у них это в обычае. Никто даже не думает скрываться! Просто верх неприличия. Франсуа де Ларошфуко об английском застольном этикете, 1784.

Мне довелось видеть человеческие экскременты, выкопанные из одной такой ямы в Винчестере. Сейчас они хранятся в городском музее, в холодильнике. Время от времени их размораживают и предъявляют посетителям, а самым везучим позволяют даже потрогать вишнёвые косточки, которые, как утверждают археологи, прошли через желудок некоего сакса.

Особым распоряжением было запрещено мочиться в кухонные очаги (видимо, это была распространённая привычка).

С уходом римлян из Британии англичане в своём культурном развитии сделали шаг назад и в Средние века довольствовались в качестве подтирки пучком соломы.

Эразм Роттердамский, посетив Англию, жаловался, что солома на полу — настоящая помойка, впитавшая в себя «плевки и блевотину, собачью и человеческую мочу, пролитое пиво, рыбьи кости и прочите трудно отделимые отбросы».

Появился даже особый жанр карикатуры, который условно можно назвать «Мужчина в пикантном положении, застигнутый с голым задом возле огня».

Некий живший в 13 веке джентльмен, известный как Роланд Пердун, в качестве платы за особняк Хемнингстон в Суффолке был обязан «ежегодно в день рождения Господа явиться пред очи повелителя своего короля, один раз подпрыгнуть, один раз свистнуть и один раз пустить ветры».

В 1766 году Тобайас Смоллетт возмущался тем, что даже воспитанные люди, следуя «скотскому» обычаю, «отхаркивают, сплёвывают и отрыгивают в бокалы мерзость со своих дёсен».

Чтобы не отвлекаться по пустякам, ночные горшки компания выпивох держала под рукой — в посудном шкафу или на боковом сервировочном столе (что, на совершенный взгляд, довольно эксцентрично). Не все одобряли подобное поведение. По словам Рэндла Холма, жившего в 17 веке, «весёлая компания, собираясь за чашей эля», держит ночные горшки на виду «не ради удобства, а нарочно, демонстрируя друг другу собственное скотство».

Кулинарные технологии тоже не блистали особой сложностью: в горшок опускали те продукты, что имелись под рукой, добавляли воды и варили целый день, не особо волнуясь за результат. Вот такой похлёбкой в основном и питалась средневековая Англия. Иногда в одном горшке готовили несколько разных блюд, для чего устанавливали в нём деревянную перегородку, а продукты заворачивали в ткань.

Британская кухня изумительна pic.twitter.com/XYt9V6kVOK

— felix bondarev (@felixbondarev) January 28, 2022

Ох уж эта великая британская кухня: сэндвич с тостом.

В книге были иллюстрации, но их было мало, они были чёрно-белыми, некрупными, а иногда ещё и плохо подготовленными: деталей не увидать. Фильм же был совсем не таким: много натурных съёмок в музеях, частных собраниях, в замках. Люси Уорсли всё, что можно было, пробовала на себе: её одевали в средневековые костюмы (работниц и знати), она стирала и отбеливала мочой бельё; застилала и спала на древних кроватях. Я такие вещи люблю, пока ещё смотрели с женой телик на кухне, один из трёх постоянных каналов был Виасат Хистори, там часто попадали на реконструкторские фильмы Рут Гудман и подобные.

С таким уровнем продвижения отечественные фильмы мне не известны (расскажите, если знаете), кроме того, что был смонтирован по результатам эксперимента Павла Сапожникова, который несколько месяцев жил как тысячу лет назад.

В массе в наших документальных фильмах показывают сохранившиеся после нашествия коммунистов здания, предметы быта, но с этим всем мало взаимодействия, отношение к таким вещам как к музейным экспонатам, которые лучше всего снимать на стеллажах и манекенах.

Бывают музеи, которые стремятся приблизить посетителей к прошлому через взаимодействие с какими-то элементами. Но что-то мешает делать таких музеев больше и давать больше такого интерактива. Например, есть Тальцы, и я люблю там бывать. И музейный комплекс становится не только лучше, но и хуже. Про лучше — появляются новые экспозиции. Про хуже — уже нельзя покататься с гор на коровьих шкурах, в меню трактира немногочисленные русские блюда постепенно окончательно вытеснились позами и греческим салатом.

Да, там тоже стараются и устраивают «квэсты» и «тимбилдинги», проводят «мастер классы» по народному творчеству, но как же разительно это отличается от того, что бывает в подобных музеях на Западе. Я сам в них не был, могу судить только по телепередачам или по фильмам (например, в «Парках и зонах отдыха», и это выглядит совершенно не так, как в Тальцах. Там сотрудники и гости могут буквально жить на территории музея, они могут держать скот, что-то выращивать в огородах, они ходят в костюмах, могут отыгрывать какие-то роли (например, наказанного в колодках). Конечно, там может в каких-то пределах попадаться и развесистая клюква (вроде мастер-класса «Открытка из бересты» вместо «Берестяной грамоты», как сейчас предлагают в Тальцах). Но те исторические музеи с погружением более-менее цельные, невозможно представить, чтобы там была экспозиция, подобная тальцинской «Мы родом из СССР». Для советских тоже можно построить отдельную резервацию со спортлото и интердевочками, но зачем они в этнодеревне Российской Империи?

На прошлой неделе Вадим Палько написал статью о том, почему в Тальцах ещё больше китобоев на Луне, чем я раньше замечал. Я о многом и не задумывался, не знаю теперь, как мне туда ездить дальше.

Может быть, у нас информация о прошлом более достоверная, но важно, чтобы культурой, историей прошлого интересовались и занимались не только яйцеголовые, но и обычные люди. Чтобы это случилось, нужно людей вовлекать и развлекать. Пусть историография англичан — диорама о покорении Луны, но она выглядит достовернее нашей, здесь мы проигрываем.

Книга и фильм рассказывали в основном о Великобритании девятнадцатого века, но иногда упоминали и о других странах (чаще о Франции и США) и протягивали повествование в эпоху преддостоверья и в двадцатый век.

Из двадцатого века мне особенно запомнился рассказ про кухню шестидесятых годов. Представляете, целая квартира, как будто перенесённая целиком, как есть, из молодости бабушек и дедушек в настоящее. Я несколько раз всего был в музеях-квартирах, и самое близкое к тому, каким можно было бы показывать недалёкое прошлое, — музей-квартира Мордасовой в Воронеже. Но это всё равно не то, что нужно: это квартира не рядового человека, а пропагандистки. Видел ещё попытки делать такого плана музеи советского быта, но это бессистемная груда вещей совершенно разных эпох, собранная по блошиным рынкам, — выглядит это несуразно, комично. Такие квартиры ломятся от мебели, заставленной техникой, и стены увешаны вымпелами с Лениным в три слоя — чего ни у одного психически нормального человека быть не могло.

Музей недалёкого прошлого

Вот вам идея прожекта: десятиэтажный дом музея современного быта. Каждый этаж — условные нулевые, десятые, двадцатые и так далее годы. На этаже — несколько квартир с интерьерами и планировками (где надо, там и потолки опущены) соответствующего времени людей разного достатка. На третьем этаже, где двадцатые, могло быть, например, так:

• — квартира семьи интеллигента и подселённых к нему двух семей рабочих;
• — квартира энкаведешника, заехавшего в квартиру репрессированных;
• — как бы барак заводских рабочих.

Экскурсантов встречает смотритель, одетый как хозяин квартиры, — он «принимает гостей» и знакомит их со своим бытом.

Пусть даже некоторые вещи будут не оригинальными, а репликами и макетами в натуральную величину, нестрашно, лишь бы передавало ощущение реальной жизни. Но у нас есть только стерильный и уютный Музей городского быта с дореволюционным житьём-бытьём.

И пора уже строить и вторую блок-секцию, чтобы собирать коллекции для описания быта двадцать первого века. В нынешних музеях истории эта самая история останавливается где-то на границе распада СССР, как будто потом ничего и не было. А ведь выросло поколение, которое всегда жило при интернете, которое не помнит дискет, не видело дисковых телефонов, не понимает термина «видеодвойка». Эти коллекции нужно уже собирать, описывать, продумывать сменные экспозиции.

Обыватели каждой эпохи думали, что окружающая их действительность не заслуживает внимания, что всё это — никому не интересно и сейчас, не в будущем. Поэтому мы теряем целые пласты истории и культуры.

«Бабушкина квартира» в 2022 году сильно отличается от настоящей «бабушкиной квартиры» из 80-х: в ней может стоять всё та же ДСП-мебель из семидесятых, но перед телевизором не будет трёхлитровой банки с водой, зато на стенках — вагон и маленькая тележка наносных вещей «из будущего» вроде китайских кварцевых часов и квартальных календарей, что сын с работы после Нового года принёс.

Оформление

Подход к бумажной книге у издательства «Синдбад» такой же, как в прошлом, как будто в двадцать первом веке ничего не изменилось и можно всё делать как раньше.

Обложка — рекламная (текст на обороте) со странной выборочной лакировкой текста лицевой стороны. Выбор шрифтов каждый отдельно мог бы здесь быть, но все вместе рядом выглядят странно.

Вёрстка скучная или бессмысленная, только форзацы под обои меня немного радуют. В начале каждой главы небольшая тематическая иллюстрация, некоторые симпатичные.

Опечаток и ошибок в тексте я не нашёл, но заметил, что два фрагмента (о некоторых привычках англичан и о стандартизации электросетей) присутствуют дважды в разных частях книги.

Каптал белый

Эту книгу пока не продаю (жена ещё не дочитала), но есть другие на отдачу и продажу.

Кстати, о продаже книг. Эту мы купили на лотке «Синдбада» на Иркутском книжном фестивале, а можно было бы купить её в одном из книжных или некнижных магазинов, с которыми сотрудничает издательство. Бывает, что издательства сами устраивают у себя на сайтах магазины, но мне кажется, это лишнее и неправильное, не должно издательство торговать (как и не должно само печатать или верстать). Хорошо, что хотя бы от одной непрофильной деятельности «Синдбад» отказался. Издательство «Фабер», кстати, которое первым напечатало книгу Люси Уорсли, тоже само не торгует, а предлагает купить бумажную или электронную через Амазон или электронную через Глассбокс.

☉
Единоразово поддержать выпуск книжных рецензий — форма ниже, для регулярных автоматических подарков — Бусти.

После моей публикации о том, что деревья в Иркутске выглядят так, будто поражены ветряной оспой, мэрия стала лучше смотреть за тем, чтобы подрядчики соблюдали утверждённые ещё в прошлом веке правила, которые гласят:

2.6.2. Срезы ветвей и места повреждений следует зачистить и покрыть садовой замазкой или закрасить масляной краской под цвет ствола.
3.1.4.18. После затвердения поверхность заделанного дупла покрывают масляной краской под цвет коры дерева.

Вопреки этим требованиям, ранее подрядчики по указанию мэрии же должны были «закрашивать срезы краской зелёного или бежевого цвета». Почему вдруг в контрактах появилась зелёная краска — Марина Алексеевна Шевела пояснить не может. Ну я бы тоже был в тупике: зелёноватая кора у деревьев — не распространённое явление, а уж оттенка бриллиантового зелёного — так и вообще невозможное. Но вспомните, до 2020 года было невозможно найти в городе срезы, закрашенные бежевой краской, тем более — под цвет ствола: подрядчики использовали только яркую зелёную краску.

Требование делать спилы в цвет коры, незаметнее, само собой разумеется: чтобы дерево выглядело естественно, как будто в его рост и не вмешивались, как будто оно здорово (поэтому и белить их тоже не надо). Однако что у людей из Комитета городского обустройства, что у их подрядчиков очень странное отношение к цвету. Они думают, что у иркутских деревьев такие цвета коры:

Красный, оранжевый, охристый, жёлтый, зелёный, синий, лиловый, коричневый, белый

Иногда одного цвета им кажется мало, и тогда используют два:

Зелёный и коричневый (да ещё и незаконная побелка!), зелёный и оранжевый

Хотя что одним цветом, что двумя — всё равно не всегда голая древесина укрыта краской полностью, — работа сделана на отвали. Но акты подписываются, деньги платятся, вопросов у Шевелы не возникает. А у вас?

Чтобы помочь Марине Алексеевне разобраться с тем, какого цвета у деревьев кора, я решил сравнить её с образцами палитры Рала. Веер любезно предоставила Сибирская лаборатория урбанистики. Хотя веер старый (производитель рекомендует обновлять их каждый год, а этот выпущен в 2012), пошорканный, выкрасы немного выцвели, но для пробы моей технологии вполне достаточно и такого.

Эксперимент

Сперва я пошёл простым путём. Взял веер и, гуляя по городским улицам и садам, прикладывал его к стволам разных деревьев, подбирал наиболее похожий цвет, фотографировал. Но результат меня не устроил.

Облачка набегали, и Айфон постоянно менял экспозицию, а мне хотелось стабильности

Собрать большую палитру образцов было сложно: пород деревьев в городе слишком мало: сплошной ясенелистный клён с вкраплениями тополей и вязов. Можно пойти в какой-нибудь заметный сад, вроде Иерусалимского парка: там есть лиственницы, например. А просто фланируя не найти разносолов: политика озеленения Иркутска последние тридцать лет примитивна.

Поэтому мы с женой посоветовались, взяли зеркалку и в умеренно пасмурную погоду поехали в Ботанический сад: там, наверное, наиболее широкий «ассортимент» древесных пород из доступных нам.

Немногочисленные сотрудницы сада (ибо несезон) были приветливы, заинтересованы и помогали всячески советами. Хотя главная помощь была бы в предоставлении резиновых сапог: пост пишу в феврале, а ездили фотографировать мы в начале апреля: снег сошёл, дорожки ещё не высохли: грязевая каша, кисельные берега. Кое-как мы где-то крались, где-то прыгали, где-то балансировали, но всё равно не смогли не выпачкать ног.

Отсняли два-три десятка пород деревьев.

Неожиданно открылось для меня само собой разумеющееся. У дерева кора не какого-то одного цвета. Пресловутые белые берёзки вообще-то не белые — посмотрите на основание стволов, особенно у взрослых деревьев, и на самые тонкие веточки. И другие деревья такие же неоднотонные. У некоторых черёмух с отслаивающейся корой стволы тут охристые, там — как бронза, а  иные лоскуты — тёмно-коричневые. У сосен, особенно молодых, кора — десятки оттенков от жёлто-оранжевого до тёмного серо-коричневого. Бывают такие деревья, у которых цвет коры более-менее однородный сам по себе от корней до самых кончиков, но из-за глубокой фактуры расходятся по стволу морщины теней.

Так как веер был неполный и уже поживший, иногда было сложно подобрать наиболее подходящий цвет. Если бы кора была однотонной, сделать это было бы проще, но иногда выбирал два совсем противоположных — ярко-оранжевый подходит к одним пятнам, тёмно-коричневый — к другим.

Так как сложно понять, какой у коры цвет, я решил усреднить цвета.

Оригинальные фотографии, наиболее подходящий цвет из представленных в веере

Усреднённые значения каждой отдельной плашки и всех стволов и веток

Имитация взгляда близорукого без очков

Во второй карусели видно, как усреднение цвета искажает его и на самом дереве, и на плашках: вышорканные белые полоски осветляли исходный цвет. Так что ещё одно затруднение в выборе более подходящего образца. На третьей карусели, с другим алгоритмом усреднения, цвета иногда меняются неожиданно.

Мозг, когда расшифровывает цвет, ориентируется не только на какой-то ограниченный участок коры, он учитывает ещё и фон, тени, солнечных зайчиков... Это усложняет подбор образца.

Оказалось, что при подборе на месте ближе всего подходили одни цвета, а после обработки фотографий и усреднения цвета иногда казалось, что ближе подходят уже соседние.

Мой метод исследования, возможно, неоптимальный, может быть, можно было бы сделать это точнее. Но если КГО мэрии не может предложить какую-то другую методологию, то предлагаю опереться на мои выводы и рекомендации. Предлагаю указывать в контрактах одновременное использование двух гамм: коричневой и серой, подходящая банка выбирается исполнителями на месте для каждого конкретного дерева, но можно и закрепить определённые цвета за определёнными породами деревьев.

Перечислю также и другие цвета из коричневых и серых, которые встречались нам на исследовании: 7003 (серый мох), 7009 (зелёно-серый), 7033 (цементно-серый), 8000 (зелёно-коричневый), 8002 (сигнальный коричневый), 8024 (бежево-коричневый), 8028 (терракотовый). Их тоже можно было бы использовать, но они или значительно светлее, или в них больше красноты или зелени, чем в большинстве встреченных нами деревьев, поэтому как универсальные подойдут меньше.

Интересно, что некоторые подрядчики уже используют или сам 8025, или близкий к нему 8024 (бежево-коричневый) — в нём больше красноты. Какой точно — не берусь сейчас судить: и спил покрашен небрежно, и веер старый.

Нет смысла красить с проплешинами, только если нет задачи освоить бюджет

Но, как видите, оба коричневых не совпадают с цветом коры взрослого ясенелистного клёна, к нему (из тех тех образцов, что есть рядом) вообще ближе 8022. Связано сие с тем, что в Ботаническом саду как-то мы с женой не встретили (или не заметили) эту погань, цвет для этой погани я и не подбирал. Но в таком случае всё равно лучше брать не коричневый, а какой-то из серо-зелёных, что я упомянул выше: здесь уместнее будет смотреться не тёплый, а холодный оттенок.

Я думаю, правильный подбор краски сделает спилы менее заметными (хорошо бы ещё обязать мэрию закрасить те ядрёные зелёные пятна, которыми она нас наградила в предыдущие годы). Но если эти спилы большой площади, то любое однотонное покрытие будет выделяться, какой бы цвет мы ни выбрали: живое дерево — не столб. Поэтому для таких ситуаций я придумал другое решение.

Городская администрация не должна доводить деревья до такой стадии, что приходится спиливать большие ветви или когда со ствола кора облезает (см. фотографии в начале поста), но раз это происходит, то можно к этому относиться как к чему-то неминуемому, а можно — подчеркнуть, что такого быть не должно. Может быть, этим руководствовались сотрудники комитета городского обустройства, когда полтора метра ствола на Котельниковской (ныне — Фурье) покрасили зелёным. Арт-объект из этого никудышный — посыл не считывается.

Поэтому я предлагаю уличным художникам взять под опеку такие запущенные деревья и подчеркнуть их боль. Заполняйте сухобочины, морозобоины, участки открытого рака и особо крупные спилы орнаментами. Выбирайте две любые акриловые краски, придумывайте паттерн — и вперёд, прямо поверх заплаток, что нарисовала мэрия.

Не думаю, что нужно тратить время и фантазию на то, чтобы делать какие-то сложные рисунки, как в московском проекте «Паркарт» (хештег #природатут в Инстаграме уже загажен маркетологами, не ходите). Такая милота сместит фокус с проблемы и будет говорить прохожим не «За деревьями нет ухода», а «Посмотрите, какое оригинальное благоустройство».

Просто оставлять монотонно покрашенные в муниципальный цвет дефекты — неправильно: как видно, хоть синий, хоть оранжевый уже используются, и никого это не волнует, все относятся к этому как к само собой разумеющемуся. А орнамент просигнализирует: обратите внимание, у этого дерева нет хозяина, это дерево не кормят, не лечат, его могут только пилить по кусочкам.

Свои работы в натуре или эскизы в цифре присылайте в комментарии к посту или мне в личку. Желательно — в формате «Было — стало» («Было — будет»). Если захотите — я их опубликую с именами или анонимно.

В прошлом году мэрия научилась не красить деревья зелёным, если в следующем научится определять цвет коры, то в будущие годы мы с ней поработаем над тем, чтобы закрашивать спилы целиком и равномерно, а потом — и чтобы правильно делать эти самые спилы. Так, глядишь, к 2030 году дойдём до задачи со звёздочкой — научиться спиливать только нужные ветки. И ухаживать за деревьями так, чтобы не приходилось полкроны срезать.

☉

Стать спонсором настоящего, а не мамкиного сми просто. Форма для разовой благодарности автору ниже. А можете подписаться на ежемесячную автоматическую поддержку редакции.